Чужие жизни. 1 Летнее
Крыши, крыши, дальний парус —
мастихиновым мазком.
Горизонт в соринках чаек, красоты застрявший ком, где-то в горле —
не проглотишь, теплым чаем не запьешь,
бросишь в воду, по привычке, из кармана медный грош.
И в уме ведя подсчеты, загадать /в последний раз/,
что вернешься, да вернешься, под созреющий Шираз.
Терпкой кровью виноградной будут ягоды полны,
и мелькнут в окошке рельсы, кабаки и чайханы.
Под привычный крик: «Чурчхела, кукуруза, пахлава...»,
сквозь прикрытые ресницы, буруны как кружева.
Сине-белая картина на простенке, у окна,
фикус в кадке, два торшера, кошка, улица видна.
«Вот подушки, одеяло, там колонка и плита.
У меня уют домашний, тишина и чистота!» —
И хозяйка, словно баржа, чуть качнув крутой кормой, уплыла.
— Ну здравствуй, Море.
— С возвращением домой.
