Чужие жизни. 1 Летнее

Крыши, крыши, дальний парус —

мастихиновым мазком.

Горизонт в соринках чаек, красоты застрявший ком, где-то в горле —

не проглотишь, теплым чаем не запьешь,

бросишь в воду, по привычке, из кармана медный грош.

И в уме ведя подсчеты, загадать /в последний раз/,

что вернешься, да вернешься, под созреющий Шираз.

Терпкой кровью виноградной будут ягоды полны,

и мелькнут в окошке рельсы, кабаки и чайханы.

Под привычный крик: «Чурчхела, кукуруза, пахлава...»,

сквозь прикрытые ресницы, буруны как кружева.

Сине-белая картина на простенке, у окна,

фикус в кадке, два торшера, кошка, улица видна.

«Вот подушки, одеяло, там колонка и плита.

У меня уют домашний, тишина и чистота!» —

И хозяйка, словно баржа, чуть качнув крутой кормой, уплыла.

— Ну здравствуй, Море.

— С возвращением домой.