Жил-был луг. Обыкновенный зеленый луг. А может, не такой уж обыкновенный. Луг дружил с мальчиком. Каждый день мальчик приходил на луг, и они разговаривали. Луг очень радовался появлению мальчика, приветливо шелестел травинками.

Мальчик рос. И вот однажды он пошел в школу. Но все равно не забывал друга.

Как-то мальчик пришел невеселый. Сел на траву, обнял руками колени. Сказал насупленно:

- Подумаешь, буква! Какая разница!

- Что случилось? - озабоченно прошелестел луг.

И мальчик рассказал, что сегодня в школе он неправильно написал одну букву, а ему за это поставили "двойку".

- Подумаешь! - снова сказал мальчик. - Ну какая разница, "зуб" или "зуп"? Одна буква ничего не значит!

- Значит, - возразил луг.

- Не значит! - упрямо повторил мальчик.

- А я? - чуть помедлив, тихо спросил луг. - Я как пишусь? Только подумай!

Все травинки напряженно застыли. Тихо стало. До звона. Но мальчик не заметил этой звенящей тишины. Сказал, чуть пожав плечами:

- Ты - лук!

Он вывел пальцем на земле три буквы и повторил уверенно:

- Лук!

Раздался звук лопнувшей пружины, и мальчика подбросило воздушной волной. Сначала он ничего не понял. Спросил удивленно:

- Что это было, луг?

И испуганно вскрикнул. Он сидел на голой земле. Абсолютно голой. Луга не было.

- Луг! Лужок! - позвал мальчик. Никто не откликнулся. Рядом валялись луковица и стянутый тетивой детский пластмассовый лук.

Мальчик опустился на землю. Он так и не понял,что случилось. "Луг, - стучало в висках. - Где ты, луг?"

"Луг-луга", - вдруг всплыло в памяти. Это был сегодняшний невыученный урок.

Мальчик вскочил. Он подбежал к тому месту, где написал слово "лук", и , торопливо размазав последнюю букву, написал новую.

- Вернись, луг! - попросил мальчик. Но ничего не произошло. Совсем ничего.

Мальчик ждал долго. Лишь когда солнце стало опускаться за деревья, он, наконец, понял, что это все. Все будет по-прежнему. Так же будет светить солнце, так же петь птицы. И только луга уже не будет...

Мальчик лег на землю, обхватив голову руками. Он не знал, сколько так пролежал. И лишь тогда поднял лицо, когда ощутил под щекой прохладную траву.

 

1993