Письмо Брежневу

Шёл 81 год двадцатого столетия. Это были последние годы правления генсека Леонида Ильича Брежнева, когда он, уставший от наград и пиршественных возлияний, ослабший и одряхлевший, наконец, решил встряхнуть стариной и навести порядок в стране.

Именно в это время ко мне обратился мой сосед из Ленинакана Альберт Арутюнян, которого мы запросто называли Або. Он был на пять лет старше меня, уже облысевший, с заостренными чертами лица, чем-то напоминавший Мефистофеля, за что его ленинаканские шутники и прозвали «Сатана Або».

Я знал, что он болеет эпилепсией, сам несколько раз был свидетелем его содроганий у подъезда дома, знал и о том, что он хочет работать в ларьке, но ему никак не удаётся реализовать свою мечту. Но его обращение ко мне было довольно весомым и тщательно продуманным, хотя я еле сдерживал смех:

- Араик, напиши письмо Брежневу. Если письмо дойдет, магарыч за мной. Напиши, что уже 2 года ищу работу, обращался не раз в горком, был на приеме в ЦК Армении в Ереване, но ничего не добился, - и Сатана Або с надеждой посмотрел на меня.

- Або, я думаю, что письмо не дойдет, ведь Брежневу не до твоего ларька, к тому же я не знаю по какому адресу писать.

Но Або был готов к такому ответу, и он мне говорит:

- Ты напиши, а я адрес найду.

В конце концов я согласился, написал письмо, где говорилось о правах человека, о том, что наш Або не в состоянии работать за станком из-за своей болезни и вложил в письмо копию медицинского освидетельствования его физического состояния.

Написал и забыл об этом, ибо не считал это серьезным делом. Написал просто ради потехи, чтоб не отказать соседу, которого знал с самого детства. Но, видно, фортуна в этот раз была на стороне Або и через 2 недели, когда я встретился во дворе с Або и его матерью, они бросились обниматься со мной, а я удивленно смотрел на них широко раскрытыми глазами, как на людей не вполне нормальных. А сосед мой радостно возопил:

- Араик, твоё письмо дошло до Брежнева. Вечером зайду к тебе, всё расскажу.

Придя домой, я думал и не верил такому небывалому событию, но когда буквально через час Або, его мать и отец ввалились к нам домой с двумя коньяками, дорогим шоколадным набором чуть ли не в полметра длиной и с прекрасными гвоздиками королевского белого цвета, мне пришлось смириться.

За столом Або рассказал о том, как его вызвали в горком к первому секретарю ДонареАсканазовне, а та в присутствии партийных работников сделала ему назидательный выговор:

- Как вам не стыдно, гражданин Альберт Арутюнян, разве можно из-за какого-то ларька беспокоить нашего генерального секретаря? Разве мы не могли пойти вам навстречу?

Альберт смиренно, не поднимая глаз, извинился за опрометчивый поступок, но в глубине души обругал и ленинаканскую первую леди и ереванских чиновников, которые почти два года водили его за нос и не обращали на него ни малейшего внимания.

ДонараАсканазовна,конечно, поняла щепетильную ситуацию, она была довольно опытной женщиной, упорно поднявшейся по номенклатурной лестнице от пионервожатой в деревенской гукасяновской школе до первого секретаря второго города Армении, наконец, решила пойти навстречу Генеральному, и задала вопрос:

- Товарищ Альберт Арутюнян, в каком районе города поставить тебе ларек?

Або понял, что уже сидит на коне и назвал самый престижный многолюдный район, недалеко от нашего дома. Буквально через три часа ларек был установлен. А когда Або сунул в карман прораба сто рублей по неписаному ленинаканскому обычаю, тот посмотрел на него своими чистыми честными глазами и сказал, что взятки никогда не берет. Тот же прораб на своей машине привез почетного гражданина Альберта Арутюняна к ДонареАсканазовне, которая его приняла с довольно гуманной улыбкой на лице:

- Ну что, Альберт Арутюнян, доволен?

Або утвердительно кивнул. Тогда Донара посадила Або в кресло напротив, поднесла ему телеграмму и серьезно сказала:

- Тогда, если всё вас устраивает, подпишитесь под телеграммой.

Но прежде, чем подписаться, Або прочитал содержание телеграммы: « Уважаемый Первый секретарь 2 города Армении! Прошу вас в течение недели обеспечить гражданина Альберта Арутюновича Арутюняна работой, удовлетворяющей его и лично сообщить мне о результатах. Жму руку. Леонид Ильич Брежнев».

Або с удовольствием работал в своем ларьке: если другие продавцы сигареты «Салют», которые стоили 35 копеек, продавали из-под полы за пятьдесят копеек, то Або их не прятал, но продавал по завышенным ценам. Так же открыто он продавал водку, так как уже все в городе знали, что за него ходатайствовал сам первый человек государства.

А когда я случайно проходил мимо его ларька, он бегал за мной и совал мне в карман 100 рублей. Я делал вид, что сержусь на него, но в душе чувствовал себя окрыленным, ведь моя методистская зарплата была нищенская – всего 121 рубль.