Мрут и мрут наши русские села...
Нет ни смеха, ни песен веселых,
Лебеда в человеческий рост...
Мрут и мрут наши русские села,
Превращаясь в унылый погост.
Словно смерчи прошлись по усадьбам,
Смотрят избы глазницами рам...
А когда-то гремели здесь свадьбы
И рождались детишки у мам.
И качалась сирень под окошком,
Создавая в душе благодать,
И звала на свиданье гармошка,
Так, что не было сил устоять!
А потом безо сна и покоя
Устремлялась в поля молодежь...
И лилась золотою рекою
На току переспелая рожь.
В русских печках румянились пышки,
Квас ржаной созревал в погребах.
Здесь ходили в ночное мальчишки,
Выпасая коней на лугах.
...На душе и тоскливо, и горько.
Где те кони и русская печь?
Ты прости меня, Красная Зорька,
Что тебя не сумела сберечь.
Лебеда в человеческий рост...
Мрут и мрут наши русские села,
Превращаясь в унылый погост.
Словно смерчи прошлись по усадьбам,
Смотрят избы глазницами рам...
А когда-то гремели здесь свадьбы
И рождались детишки у мам.
И качалась сирень под окошком,
Создавая в душе благодать,
И звала на свиданье гармошка,
Так, что не было сил устоять!
А потом безо сна и покоя
Устремлялась в поля молодежь...
И лилась золотою рекою
На току переспелая рожь.
В русских печках румянились пышки,
Квас ржаной созревал в погребах.
Здесь ходили в ночное мальчишки,
Выпасая коней на лугах.
...На душе и тоскливо, и горько.
Где те кони и русская печь?
Ты прости меня, Красная Зорька,
Что тебя не сумела сберечь.
