к
так смотреть на него — и видеть бездонный взгляд,
постоянно пытаться уйти подальше,
говорить: ну ни в чем ты не виноват,
но нашел бы меня на три года раньше.
а сейчас я могу только волком выть,
слепо прячась от мира в глубокой яме, —
(не люби меня, господи, не люби) —
и любви твоей требовать я не вправе.
так смотреть на него — и глаза отводить в стыду:
он так смотрит, что видеть невыносимо.
и касание теплое чуждых рук
отводить с невиданной раньше силой.
просто с каждым вдруг что-то гниет внутри,
разбивается вдребезги, ранит кожу, —
(не люби меня, господи, не люби) —
мы не сможем быть вместе, поверь, не сможем.
так смотреть на него — оставаться самой собой,
не писать ему писем, стихов и песен,
и не видеть его в прохожих на мостовой,
в пассажирах метро, где становится воздух тесен.
а ночами совсем забывать лицо
и не вздрагивать, слыша знакомый голос:
(не люби меня, господи),
это сон —
ты проснешься, и утром
меня
не вспомнишь.
постоянно пытаться уйти подальше,
говорить: ну ни в чем ты не виноват,
но нашел бы меня на три года раньше.
а сейчас я могу только волком выть,
слепо прячась от мира в глубокой яме, —
(не люби меня, господи, не люби) —
и любви твоей требовать я не вправе.
так смотреть на него — и глаза отводить в стыду:
он так смотрит, что видеть невыносимо.
и касание теплое чуждых рук
отводить с невиданной раньше силой.
просто с каждым вдруг что-то гниет внутри,
разбивается вдребезги, ранит кожу, —
(не люби меня, господи, не люби) —
мы не сможем быть вместе, поверь, не сможем.
так смотреть на него — оставаться самой собой,
не писать ему писем, стихов и песен,
и не видеть его в прохожих на мостовой,
в пассажирах метро, где становится воздух тесен.
а ночами совсем забывать лицо
и не вздрагивать, слыша знакомый голос:
(не люби меня, господи),
это сон —
ты проснешься, и утром
меня
не вспомнишь.