Затягивая петлю
Я, сумасшедший мой, все правильно поняла: ты не хотел мне боли, тем паче - зла, ты не хотел мне ни тьмы, ни тюрьмы, ни сна, ты не сводил меня с пропасти и с ума, все не намеренно - «фатум, судьба, прости», –
эти «прости» мне проламывают виски.
Я признаюсь тебе в самом больном грехе: я предаю даже тех, кто ушёл к реке, очень похожей на Лету (скорее, Стикс),
знаю, что ты не слушаешь – ты затих.
Это твоё молчание - как петля: я на себя набрасываю сама, ты бы сказал «перестань, ну зачем ты так».
Я затяну потуже – лишь дай мне знак.
Все, что ты делаешь, мой бездыханный принц, все отзывается в теле в режиме «блиц», все, что ты скажешь, останется в голове, все отдаю тебе, ничего – себе, боль прекращается, только заговоришь
Я заступаю на жестяной карниз.
Это твоё молчание, дрожь моя, действует, как парфюмерия на кота: раз обожгу усы – но вернусь опять, нюх потеряю,
но
смогу тебя целовать.
Все повторяется: лезвие у руки, ты бы шептал мне «милая, не глупи», только молчишь – а в руке у тебя кинжал. Ты говорил, что оружия не держал, только послушай, послушай, моя любовь – ты им вскрываешь мою несвятую плоть каждую чертову ночь, каждый чертов день, я раз за разом сгораю в своей беде.
Я все слова растратила: тёмен путь, ты не даёшь – ни капли – мне отдохнуть, я надеваю сама на себя петлю
Тонкие губы,
Молчание,
Абсолют.
Как ты не видишь? Горю у тебя в руках. Я затяну потуже.
Ты дал мне знак.
Я, бездыханный мой, все правильно поняла: ты не хотел мне боли, тем паче – зла, ты не хотел мне ни тьмы, ни тюрьмы, ни сна – и не хотел растрачивать все слова.
Если бы мог – сказать бы и не сумел:
Ты от меня вообще ничего не хотел.
эти «прости» мне проламывают виски.
Я признаюсь тебе в самом больном грехе: я предаю даже тех, кто ушёл к реке, очень похожей на Лету (скорее, Стикс),
знаю, что ты не слушаешь – ты затих.
Это твоё молчание - как петля: я на себя набрасываю сама, ты бы сказал «перестань, ну зачем ты так».
Я затяну потуже – лишь дай мне знак.
Все, что ты делаешь, мой бездыханный принц, все отзывается в теле в режиме «блиц», все, что ты скажешь, останется в голове, все отдаю тебе, ничего – себе, боль прекращается, только заговоришь
Я заступаю на жестяной карниз.
Это твоё молчание, дрожь моя, действует, как парфюмерия на кота: раз обожгу усы – но вернусь опять, нюх потеряю,
но
смогу тебя целовать.
Все повторяется: лезвие у руки, ты бы шептал мне «милая, не глупи», только молчишь – а в руке у тебя кинжал. Ты говорил, что оружия не держал, только послушай, послушай, моя любовь – ты им вскрываешь мою несвятую плоть каждую чертову ночь, каждый чертов день, я раз за разом сгораю в своей беде.
Я все слова растратила: тёмен путь, ты не даёшь – ни капли – мне отдохнуть, я надеваю сама на себя петлю
Тонкие губы,
Молчание,
Абсолют.
Как ты не видишь? Горю у тебя в руках. Я затяну потуже.
Ты дал мне знак.
Я, бездыханный мой, все правильно поняла: ты не хотел мне боли, тем паче – зла, ты не хотел мне ни тьмы, ни тюрьмы, ни сна – и не хотел растрачивать все слова.
Если бы мог – сказать бы и не сумел:
Ты от меня вообще ничего не хотел.
