Она шла по улице… Не разбирая дороги, не глядя под ноги, не замечая ничего и никого вокруг. На кого-то натыкалась, кто-то задевал ее, но она шла, не чувствуя ничего. Шла, потому что просто знала, что должна идти. В руках у нее, сложенных ладошка к ладошке, было что-то важное, личное. То, что она должна была донести. Её волосы были растрепаны, одежда поражала своей невзрачностью, но глаза…Глаза сияли какой-то фанатичной устремленностью. Её взгляд был направлен куда-то вдаль и в то же время глубоко вовнутрь. Со стороны она напоминала блаженную. Люди сторонились ее, настороженно смотрели, но никто не пытался затронуть или же преградить путь. Они отводили взгляд и старались поскорее, даже можно сказать незаметно, пройти мимо.

Она была загадкой. Чем-то непонятым и непонятным. Поэтому удивляла и вызывала страх, как все неизведанное. Кто она? Что у нее спрятано в ладонях? Что она так трепетно и нежно прижимает к груди?

Но ей было все равно, что о ней думают, что шепчут вдогонку, что говорят за спиной. Она боялась не успеть. Знала, что если найдет заветное место, где сможет протянуть к солнцу, к небу свою заветную ношу, то все изменится. Она не задавалась вопросом откуда она это знает, просто знала и ей этого было достаточно. Всё изменится: из глаз исчезнет боль, равнодушие, безысходность; тело, ее оболочка в этом бренном мире, перестанет терзать несуществующими недугами; а душа…душа найдет покой и гармонию на этом свете, на этой земле.

Мысли! Их то не было совсем, то они скакали в голове так сумбурно и хаотично, что она сбивалась, замедляла шаг, растерянно озиралась по сторонам, но, гордо встряхнув головой, мысленно приказав себе «Я должна!», вновь шла вперед. Почти бежала уже. Будто счет шел уже даже не на минуты, а на секунды.

И вдруг, в какой-то миг, не взирая на то, что ничто и никто никуда не исчез и никуда не делся, она оказалась одна. Вернее, один на один с солнцем, с небом и тишиной, такой громкой и раскатистой, что уши заложило. Как будто она оказалась один на один с Богом. Вокруг стало так много свежего воздуха, что стало трудно дышать. Слева, в груди, что-то ухнуло и громко застучало.

«Не может быть! – подумала она. – Там ничего нет, там пусто, там ничто не может трепетать и биться. Ведь в моих ладонях то, что от него осталось после боли и разочарований, после обманов и неудач. То, что я так бережно прятала, дабы ветер былого не развеял в никуда то, что давно разучилось чувствовать и гореть. То, что превратилось в пепел. То, что я спешила донести к Богу и попросить возродить.

Не успела….

Не смогла….

Она с тоской, медленно разжала ладони, ожидая увидеть там то, что ощущала много долгих и унылых лет. Она ожидала увидеть там - пепел своего сердца… Слезы градом застилали глаза, мешая рассмотреть, что же осталось от того, что она не уберегла.

В груди неистово бил барабан. Меняя ритм. То ускоряясь сумасшедшей дробью, то, замедляясь на пороге неведомого. И, протянув раскрытые ладони к солнцу, она наконец-то рассмотрела то, что так внезапно ослепило ее, высушив слезы. Там, искрящимся шаром, горело пламя вечного огня. И имя ему – Вера! Пламя, которое возрождает всё, к чему прикасается. Которое дарит надежду отчаявшимся. Которое несет в себе свет, исходящий у каждого человека изнутри.

«Спасибо! – прошептала она, благоговейно прижав руки к сердцу, которое ожило, благодаря вере – Спасибо! Теперь я знаю, как ошибалась. И я обещаю, что буду нести это пламя сквозь годы и дарить тем, кто не боится обжечься. Ведь никогда не поздно и очень важно - надеяться и верить!»