Колобок ужасов
Стивен Кинг
Луна осветила призрачную дымку рядом со старым домом. Отделившись от нее, тень, похожая на темный сгусток, проскользнула в щель под дверью. Подплыв к мирно спящим в уютной комнате деду и бабке, она склонилась над ними, замерла и, дождавшись момента, когда пожилая чета сделает глубокий вдох, в виде черной взвеси проникла к ним в дыхательные пути. Первым, словно от удушья, проснулся дед. С фанатичным блеском в глазах, дрожащим от нетерпения голосом он произнес:
– А не испечь ли нам колобка?
Не произнеся ни слова в ответ, бабка механически, как кукла, встала с кровати и медленно подошла к печке. Шурша, провела она ладонью по ее белой поверхности.
– Мука-то у нас кончилась…
Голова старухи с неприятным артритным хрустом наклонилась к плечу, глаза уставились на свисающую с потолка паутину, в плену которой судорожно бился ночной мотылек. Жалобно мяукнула полосатая кошка Маруся. Дед развернулся в сторону звука и криво улыбнулся, хищно обнажив желтые зубы:
–А ты по сусекам поскреби.
Вытянув морщинистую руку, бабка приподняла скребок и шагнула в сторону кошки.
Через десять минут, стоя на коленях, женщина дочерчивала на полу пентаграмму, в центре которой находилось бесформенная масса.
– Почти готово. Теперь его надо закопать на старом индейском кладбище, чтобы поднялось тесто.
Г. Ф. Лавкрафт
Разбушевавшийся океан со злобной решительностью бился волной о неприступный берег, над которым жуткой устрашающей глыбой нависал черный каменный замок, напоминавший перекошенное в агонии лицо человека. Владелец замка, не выдержав потери единственного сына, растерзанного дикими животными, съехал месяц назад, оставив в замке только прислугу – бабку и деда.
В одной из комнат, ежась от холода и вглядываясь в неприветливое мрачное небо, стоял старик.
– А не испечь ли нам колобка? – задумчиво промолвил он.
Бабка вздрогнула. Она вспомнила, что мука кончилась и за ее запасами придется снова идти в подвал, в это пугающее до мурашек место.
Пока она спускалась, придерживаясь за шаткие скрипучие перила, ее постепенно окутывал липкий страх, медленно проникая скользкими тонкими щупальцами в самое сердце. Лестница уводила старуху все глубже и глубже в бездонное чрево подземелья. Ступив на ледяной пол подвала, она почувствовала настолько безмерный, сковавший ее до потери дыхания ужас, что не смогла заставить себя двинуться дальше. Что-то едва ощутимо коснулось ее ног, казалось, какое-то животное задело шерстью голень старой женщины. Из дальнего угла послышался шорох. Хриплое, с придыханием, точно не предназначенное для человеческой речи горло прошептало:
– Колобок... колобок... дайте мне колобка...
Э. А. По
Такие истории как моя обычно заканчиваются прескверно, и я понимаю, что в скором времени меня ожидает нечто весьма печальное, если не сказать – страшное
Впрочем, начну сначала.
В тот вечер, раскачиваясь в кресле-качалке и дымя трубкой, я жутко сердился. Целая вечность прошла с тех пор, как я попросил жену испечь мне колобок. Немощная от чахотки, она едва держалась на ногах, но тогда меня это не трогало. Я был голоден, пьян и зол – так зол, что погнал больную женщину на кухню кулаками, несмотря на ее стоны и мольбы. А сам спокойно сел в кресло, набивая очередную трубку.
Через некоторое время я услышал короткий вскрик и стук падающего предмета. Я рассердился еще сильнее, ругая жену на чем свет стоит.
– Я тебя убью как собаку, если ты сию минуту не принесешь мне булку, старая кляча!
За окном послышался оглушительный гром, как бы одобряя мой гнев.
Потом дверь кухни беззвучно отворилась, и там, за ней, я увидел на полу вытянутые ноги моей старухи. Меня словно подбросило: я стремительно шагнул вперед – и увидел нечто, от чего дымящаяся трубка вывалилась у меня изо рта.
По полу катился круглый батон с глазами, смотревшими тем самым страдающим взглядом, каким после побоев обычно смотрела на меня жена.
А потом он запел...
