На кромке льдины ползёт по краю
На кромке льдины ползёт по краю:
Не видно призрачного рая…
Базар, разноголосый мужиков
Жизнь не простая, народ жесток.
Мудрует средь зеков недоучка,
Клиф полосатый за колючкой.
На выселки из зоны — путь такой
Гордится клоун "благой" судьбой.
Метлой поганой метут изъяны:
Куда не глянь — стук "барабанов",
Бесят бараны с мутными глазами,
Никто не увлечён стихами.
Дуреет кропатель от безделья
Конвой с глубокого похмелья.
Иуду греет нищенский постой:
Расхвалит заснеженный простор,
Как полюбил на Севере острог ,
расскажет с хитрой жопой умник.
С годами не стал благоразумней
Лохматым поклонникам урок
Не за горами светит новый срок.
Вернулся мол с садов Эдема
В мечтах залезть повыше на насест,
Тащить презренный по жизни крест,
в курятнике, подобно петуху
удел поэта сеять пургу .
Не признавать заезженных божеств,
Найти побольше отхожих мест,
Обгадить корни в угоду бесам,
И упиваться вечным стрессом.
Мужчина без женщины ничтожен:
Отвык бродить в толпе прохожих,
Мечтает про изыски февраля,
Боготворя величие нуля.
Другой бы просто головой поник
На гильотине короткий миг.
Порочны мысли лишь о чужбине,
Запутался в скользкой паутине.
Усыпан костями убиенных.
Архангельск — российская земля,
На чистом Севере лютует тля.
Здесь счастлив позер и интриган,
Между добром и злом
не видит грань.
Как не хватает ему тепла?
На бревнотаске бревен штабеля
Ищет пристанище паломник,
Уже при жизни, словно покойник.
Два года: Кончится ненастье
Останутся кошмары и недуг
Дыра Норинская — несчастье
До мелочей рассчитан каждый трюк.
Дурные мысли всё прут и прут…
А местный рубщик
беспробудно пьян,
Не сядит с гнусом на один гектар
Эта судимость —лживый гонорар.
