Поход на лево
* Как только волосы покроет серебро,
Тихонько бес толкает под ребро
И сладко шепчет он на ухо вам:
“Ну что, дружок, вперед, “шерше ля фам”.
И вот однажды, повинуясь уговорам беса,
Решил и я, как молодой повеса,
Чтоб доказать, что не являюсь сексуально слабым,
Попробовал, как говорят у нас “пройтись по бабам”.
А чтоб уменьшить уровень затрат и степень риска.
Друг познакомил с женщиной, которую знал близко.
А чтоб гульнуть, всегда нужна заначка.
С зарплаты “сэкономил” я червонцев пачку.
Помыв и надушив стареющею письку,
Жене родной оставил я записку:
“Прости, родная, на работу вот позвали”
И лихо полетел к знакомой крале.
Зима. Я в пыжиковой шапке.
Купил шампанского, цветов охапку,
Закусочки немного, “Бонда” пачку.
На этом кончилась моя заначка.
Стучусь я к ней, а краля вся сияет,
И усадить куда меня не знает.
Да как проворен этот “слабый пол”
Раздеться не успел, а уж накрытый стол.
По рюмке выпили и завязался разговор.
И я невольно обратил свой взор,
Когда хозяйка вдруг слегка нагнулась,
Что пуговка халата расстегнулась.
И грудь упругую, как накаченную соком
Увидел я. И о любви высокой
Стал говорить неистово и пылко,
Не забывая пить, что есть еще в бутылке.
Бутылка кончилась, за ней вторая.
Хозяюшка домашняя, родная
Мне говорит: «Ну что, любимый хватит?»
Сказала нежно, расстегнув халатик.
Ударило как током, перехватило дух,
Но я ведь только разогрелся после двух.
Я ей сказал: «Повремени-ка малость
Ведь там еще бутылочка осталась».
Осилив третью сказал: “Кончаем канитель,
Настало время, уже пора в постель!”
Вы б видели, как затряслась она,
Как будто, братцы, началась война.
Представить трудно, как она ласкала.
Огонь такой мог растопить и лед и скалы.
Но младший братец мой, представьте вы,
Лежал спокойно так, не поднимая головы.
Что делала она, то было верх искусства,
Но ей как в домино досталось пусто-пусто.
И мне она сказала: “Иди стаканчик вмажь,
Ведь ты же не любовник, милый, ты алкаш”.
Ушел я от нее, как пес хозяином побитый,
Опустошенный весь, униженный, разбитый.
Я превратился из мужчины в тряпку.
Тогда я взял и пропил пыжиковую шапку.
Финал истории банальный и простой.
Вернулся блудный сын, естественно, домой.
Но все-таки меня сомненья очень гложут,
То, что рожденный пить, любить не может.
А бес теперь хоть мне все ребра поломает,
Но я ему скажу, пусть он, безбожник, знает,
Пусть он не порет больше ерунду,
Второй раз я “налево” не пойду.
Тихонько бес толкает под ребро
И сладко шепчет он на ухо вам:
“Ну что, дружок, вперед, “шерше ля фам”.
И вот однажды, повинуясь уговорам беса,
Решил и я, как молодой повеса,
Чтоб доказать, что не являюсь сексуально слабым,
Попробовал, как говорят у нас “пройтись по бабам”.
А чтоб уменьшить уровень затрат и степень риска.
Друг познакомил с женщиной, которую знал близко.
А чтоб гульнуть, всегда нужна заначка.
С зарплаты “сэкономил” я червонцев пачку.
Помыв и надушив стареющею письку,
Жене родной оставил я записку:
“Прости, родная, на работу вот позвали”
И лихо полетел к знакомой крале.
Зима. Я в пыжиковой шапке.
Купил шампанского, цветов охапку,
Закусочки немного, “Бонда” пачку.
На этом кончилась моя заначка.
Стучусь я к ней, а краля вся сияет,
И усадить куда меня не знает.
Да как проворен этот “слабый пол”
Раздеться не успел, а уж накрытый стол.
По рюмке выпили и завязался разговор.
И я невольно обратил свой взор,
Когда хозяйка вдруг слегка нагнулась,
Что пуговка халата расстегнулась.
И грудь упругую, как накаченную соком
Увидел я. И о любви высокой
Стал говорить неистово и пылко,
Не забывая пить, что есть еще в бутылке.
Бутылка кончилась, за ней вторая.
Хозяюшка домашняя, родная
Мне говорит: «Ну что, любимый хватит?»
Сказала нежно, расстегнув халатик.
Ударило как током, перехватило дух,
Но я ведь только разогрелся после двух.
Я ей сказал: «Повремени-ка малость
Ведь там еще бутылочка осталась».
Осилив третью сказал: “Кончаем канитель,
Настало время, уже пора в постель!”
Вы б видели, как затряслась она,
Как будто, братцы, началась война.
Представить трудно, как она ласкала.
Огонь такой мог растопить и лед и скалы.
Но младший братец мой, представьте вы,
Лежал спокойно так, не поднимая головы.
Что делала она, то было верх искусства,
Но ей как в домино досталось пусто-пусто.
И мне она сказала: “Иди стаканчик вмажь,
Ведь ты же не любовник, милый, ты алкаш”.
Ушел я от нее, как пес хозяином побитый,
Опустошенный весь, униженный, разбитый.
Я превратился из мужчины в тряпку.
Тогда я взял и пропил пыжиковую шапку.
Финал истории банальный и простой.
Вернулся блудный сын, естественно, домой.
Но все-таки меня сомненья очень гложут,
То, что рожденный пить, любить не может.
А бес теперь хоть мне все ребра поломает,
Но я ему скажу, пусть он, безбожник, знает,
Пусть он не порет больше ерунду,
Второй раз я “налево” не пойду.