Последний центурион
Последний центурион
Помятый снимает шлем.
Устал от сражений он.
Устал от войны. Проблем
Не счислить ему никак.
Разбиты его войска.
И земли вновь топчет враг.
И ноша его тяжка –
Сражения, кровь и плен,
И чувство своей вины.
За каменной высью стен
Лишь солнца лучи видны.
Над Римом сиял зенит.
Над Римом ни тучи нет.
Лишь колокол вновь звенит,
В себе отражая свет.
Сегодня его казнят –
За ложный и быстрый ход.
И так порешил сенат.
И так одобрял народ.
И мысли мы, как его,
Все гоним подальше, прочь.
Забыв, что из наших войн
Опаснее только ночь.
Сенатором служит мысль.
Душа, как герой, слаба.
Она снова рвется ввысь.
А мы ее, как раба,
Куем снова в рамки слов.
И снова войска проблем.
И снова своих оков
Не сбросить, не встать с колен.
Последний центурион
Устал, как моя душа.
Вновь холод со всех сторон.
И вновь тяжело дышать.
3.04.15
Помятый снимает шлем.
Устал от сражений он.
Устал от войны. Проблем
Не счислить ему никак.
Разбиты его войска.
И земли вновь топчет враг.
И ноша его тяжка –
Сражения, кровь и плен,
И чувство своей вины.
За каменной высью стен
Лишь солнца лучи видны.
Над Римом сиял зенит.
Над Римом ни тучи нет.
Лишь колокол вновь звенит,
В себе отражая свет.
Сегодня его казнят –
За ложный и быстрый ход.
И так порешил сенат.
И так одобрял народ.
И мысли мы, как его,
Все гоним подальше, прочь.
Забыв, что из наших войн
Опаснее только ночь.
Сенатором служит мысль.
Душа, как герой, слаба.
Она снова рвется ввысь.
А мы ее, как раба,
Куем снова в рамки слов.
И снова войска проблем.
И снова своих оков
Не сбросить, не встать с колен.
Последний центурион
Устал, как моя душа.
Вновь холод со всех сторон.
И вновь тяжело дышать.
3.04.15
