Истории минувших дней
– Да!.. Тебе нужно идти в писатели...
– Из меня получится плохой писатель.
– Ты можешь создать целый мир на бумаге!..
Пролог
Во время затяжных дождей единственная мысль, которая посещает абсолютно всех – мысль о том, чтобы они как можно скорей закончились, давая дорогу солнечному свету.
Но, видимо, не в этот раз.
Он шёл который день, настойчиво стуча в окна и мелодично играя на оконных отливах. Каждый раз с новой силой, каждый раз – пробуждая необъяснимую тоску. Он был всюду, не давая забывать о себе. Он был уже внутри нас…
Иногда приятно гулять под летним дождём, когда тёплые капли мягко касаются головы и шеи, стекая тонкими струйками куда-то вниз. Одежда быстро намокает и становится настолько тяжёлой, что изрядно стесняет любое движение. При этом ощущаешь необычную лёгкость где-то внутри, как будто этот дождь смыл то, что очень долгое время тяготило и без того уставший разум.
Сжимая в руке потрепанный зонт, остаётся лишь слушать настойчивые и, на первый взгляд, хаотичные удары капель дождя о макушку зонта. Улицы посеревшего, пасмурного города абсолютно пусты – ни у кого нет особого желания выходить из дома в такую погоду.
Идя по залитым дождем улочкам, невольно погружаешься в собственные мысли, глубокие раздумья, всплывающие друг за другом воспоминания, волной нахлынувшие на только что пробудившийся разум.
Идти придётся долго.
–I
– Я по колено мокрая! – смеясь, она окрикнула меня откуда-то позади, быстро перебирая ногами по траве, чтобы как можно скорее выйти на только что просохший асфальт.
– Я смотрю прогулка босиком удалась. А теперь держи свои обутки, земля холодная после дождя.
– А вообще по траве приятно гулять босиком, вот только промокнуть пришлось сильно, но ничего страшного. Хотя, что только не сделаешь ради такого удовольствия, – она вытянула руки и мягко положила их ко мне на плечи, игриво заглядывая мне в глаза в ожидании ответа.
– У меня дома лежат хорошие дедовские галоши. В них точно не промокнешь! – я слегка улыбнулся, взяв её за руку.
– Дурак! – я почувствовал легкий толчок в область груди под её весёлый смех. Её глаза просто горели от счастья.
«Давно не видел такого радостного, озорного взгляда. Будь она кошкой – вся округа могла бы услышать её довольное мурчание. Сколько же всё-таки в ней жизни.»
Мы шли вдоль дороги через, богом забытый, военный городок. Даже несмотря на то, что находился он не так уж и далеко от центра города – людей здесь можно встретить крайне редко. Края дорожки поросли густой приземистой травой, которая разрослась настолько, что почти скрывала её, оставляя для ходьбы лишь небольшие островки треснувшего асфальта.
Справа через дорогу возвышалась огромная православная церковь из красного кирпича с куполами небесно-голубого цвета. Рядом стояло деревянное двухэтажное здание, у которого чердачное помещение было обстроено под третий этаж. По слухам, там жили бездомные и те, кому некуда было больше идти и поэтому их ютила у себя церковь. Правда, я никогда не видел, чтобы оттуда кто-то выходил или заходил. Странно.
Тротуар уходил дальше – туда, где начиналась заброшенная войсковая часть городка, поросшая вокруг тополями и клёном так, что сквозь листву едва можно было увидеть полуразрушенные здания. Тротуар уходил дальше, и по одну сторону от него у дороги росли высокие ели, а по другую высокие кусты сирени, которые уже начали цвести, наполнив окружающий мир приятным запахом своих цветов.
– Нам теперь туда!
– Это куда? – и тут я почувствовал, как меня уверенно схватили за руку и потащили вглубь этого зелёного рассадника к заброшенному зданию. У него лишь кое-где сохранился остов крыши, покрытый старым и потрескавшимся шифером, скрывавшим масштабы руинов. Само здание довольно запоминающееся, яркое, построенное в стиле своего времени – ступенчатые переходы между первым и вторым этажом. Выкрашенное когда-то в темно-алый цвет – оно пострадало от непогоды и, в конце концов, его покраска приобрела светло-красный цвет с оранжевыми разводами. Углы здания выпирали из стен и были белого цвета. Пострадали они, как впрочем и всё здание и в основном от тех, кто довольно часто сюда наведывался. Повсюду пестрели рисунки и надписи из фломастеров, карандашей, а где-то и вовсе были выцарапаны каким-нибудь острым подручным материалом. Над входным проёмом, который далее переходил в сквозной длинный коридор, соединяющий два противоположных входа, свисала плита небольших размеров. Раньше она, видимо, представляла из себя небольшой балкончик с перилами, выйдя на который можно было бы оглядеть главную дорогу этого района от начала до конца, а теперь взгляд наблюдателя будет лишь упираться в густую листву клёна с сиренью, поросших вокруг здания.
Войдя в коридор, сразу ощущался запах сырости и некоторой пустоты. Прямо из коридора подул прохладный ветерок. Здание было давно опустевшим. Синяя краска, которой ровно до середины были выкрашены стены коридора, потрескалась и кое где опала вместе со штукатуркой. С потолка штукатурка и вовсе отпала, оголив деревянные доски. Заглядывая в боковые комнаты, становилось понятно, что практически везде обвалился потолок, и оставив после себя свисающие, напрочь сгнившие балки и доски, которые кое-где были даже обуглены, в связи с многократными пожарами. Даже интересно из-за чего тут могли происходить пожары.
Лестница на второй этаж была слева от коридора, а направо от неё, как оказалось, был ещё один вход, и, судя по всему, главный. Но при этом он был весь заросший клёном и травой, а остатки асфальта были закиданы осколками бутылок и другим мусором, который вряд ли позволит подойти к зданию с уцелевшей обувью. Лестница была широкой, как и сами ступени. Поднявшись до площадки между этажами, нужно было выбрать одну из двух, более узких, лестниц на второй этаж, соответственно слева и справа от основной, идущей с первого этажа.
– Зачем тут на стене эти стрелки, как будто и так непонятно, что надо повернуть налево или направо на одну из этих лестниц?! – она обратила на меня свой недоумевающий взор. Видимо придётся отвечать, хотя я до последнего момента надеялся, что этот вопрос был риторическим.
– Это для того, чтобы ты не заблудилась, а то весь день на своей волне разгуливаешь…
– Очень смешно…
На этой весёлой ноте я решил больше не блистать сарказмом в присутствии этой белокурой девицы, которая так и норовила ткнуть в меня локтём. Она продолжала вести меня по заброшенному зданию.
Подниматься мы стали по левой лестнице, если смотреть от главного входа, потому что справа всё давным-давно обрушилось, оставив лишь кое-где свисающий пол второго этажа. Поднявшись на второй этаж, мы свернули направо и, именно в этот момент, стало понятно, что в этом здании до сих пор царит жизнь. Все стены были исписаны разного рода надписями, под некоторыми были указаны даже даты, и по ним я легко определил, что люди ходят сюда очень давно. Поднимаясь по лестнице, я уже заметил надпись на стене:«Панки ХОЙ!». Обычное приветствие панков, которыми город всегда был богат. Они были повсюду.
Но меня удивляло другое: судя по надписям здание постоянно посещали готы, эмо и ещё целая масса представителей различных неформальных движений.
«Интересно, как они тут уживаются друг с другом?»
Осмотрев стены второго этажа, сделал вывод, что самыми популярными надписями были «NESH», «ЕРМАК». Оригинальные прозвища. Кто эти люди?
– Хватит по сторонам смотреть! Я тебя сюда через полгорода вела не для того, чтобы ты пялился на какие-то там стены!
Ей не было дела до того, что было написано на стенах, так же как и до всего остального. Она задалась какой-то определённой целью что-то мне показать или куда-то отвести, и не успокоится, пока не осуществит свое решение.
«Что мы вообще тут делаем?!»
Дальше по коридору в полу была огромная дыра в несколько пролётов между балками.
Но нас это не остановило...
Её, как оказалось, без проблем можно обойти вдоль стены по обломкам балок и досок, торчащих из стен на уровне пола. В итоге мы вошли в огромную комнату, из которой как раз таки можно было выйти на тот самый «балкон» над входом. Он был прямо по центру комнаты и коридор как раз напрямую выводил именно на него.
Аккуратно выйдя на плиту, внимание невольно обращалось на высокий мощный тополь, растущий чуть правее от «балкончика». Странно, что я не обратил на него никакого внимания, когда мы заходили в это здание, но этот тополь был просто огромен.
– Его посадил мой папа, когда его перевели в этот город. Он очень любил природу. Часто возил нас с мамой куда-нибудь, хотя бы просто для того, чтобы погулять и послушать звуки природы.
– Мне кажется, что здесь были качели. На той ветке, где свисает что-то вроде верёвки или кнута? Увидела?
– Это я его уломала сделать тарзанку, когда мне было лет десять. Регулярно прибегала к нему сюда на работу и донимала всякими разговорами. Ему даже начальство один раз выговор сделало из-за того, что он вечно куда-то отвлекался, – она сделала многозначительное выражение лица, чувствуя в этом свою заслугу.
– Я так понимаю, он именно после этого случая сделал эту качелю, чтобы хоть как-то тебя занять?– я улыбнулся, понимая действия её отца, потому что сам сделал бы то же самое.
– А, собственно, что не так?! Я давно его уговаривала сделать какие-нибудь качели. Мне нравилось качаться, особенно когда папа меня раскачивал… Но у меня и у самой неплохо получалось. Так, а что ты имел ввиду, негодяй?! – она начала быстрыми движениями руки щипать меня за бока, что заставляло меня невольно съёживаться.
Попытки схватить её за руки, чтобы она перестала, не увенчались успехом. Она была чересчур быстрой в движениях, что дало ей полное преимущество. Отойдя к краю уцелевшего пола, я быстро сообразил, что пора бы перевести разговор в другое русло, учитывая, что у меня возросли шансы свалиться на первый этаж с обломки досок.
– У меня вопрос!...
– Говори…. – ущипнув ещё один раз, она, чуть ли не впритык, встала прямо передо мной.
«И отойти-то даже некуда в случае чего.»
– А давай на ту сторону перейдём? – я указал на противоположный край комнаты, от которого нас также отделяла пропасть из обрушевшегося пола, – как ты на это смотришь?
– Я по-твоему летать умею?
– Да нет. Просто, если будешь себя так вести, то я тебя туда перекину! – в этот момент я успел ухватить её за плечи и слегка отодвинуть в сторону, чтобы уйти из поля её досягаемости.
– Ах ты… – немного растерявшись, она вначале попыталась поймать меня за рукав, который я вовремя отдёрнул, она остановилась и, с серьёзным выражением лица, спросила, – ты меня обидеть хочешь?
– Нет, что ты. Я вот думаю, может мне сходить притащить пару досок? А потом перейдём по ним на ту сторону? Ты только посмотри – на первом этаже их целые завалы.
Ну...
– Как думаешь, почему местные жители их ещё не растащили? Тут ведь столько частных домов с печным отоплением…
– Сюда газ провели ещё лет пятнадцать назад!..
– Тогда я побежал!
В этот момент я быстренько развернулся и устремился на первый этаж, пока подруга, топая ногами, активно возмущалась…
Досок и вправду было очень много. Все они были очень сухими, посеревшими от времени, что невольно возникала мысль:
«Выдержут ли они вес двоих взрослых людей? Иначе будет ждать очень болезненный полёт со второго этажа.»
Несколько раз с потолка падала штукатурка, взывая об осторожности.
Вскоре обещанная пара досок была проложена через пропасть второго этажа. Я ощущал, как мою ладонь крепко сжимают.
Доски прогибались, трещали, ощущался прилив адреналина наряду с необычным волнением и дрожью в ногах, но тем не менее смогли выдержать вес двоих человек.
Перейдя на ту сторону, по телу эхом разносилось биение сердца и рядом я слышал глубокое, испуганное дыхание спутницы, испытавшей сильнейший прилив адреналина.
Практически вся эта часть комнаты от окон, со стороны балкона и до противоположной стены, была усыпана сухими листьями, клочками газет, журналов, издающих звонкий, шуршащий хруст под ногами. Вдоль стены находился небольшой слежавшийся земляной холмик.
С боковой стороны было ещё пара окон и на подоконник одного из них я решил облокотиться, в ожидании начала разговора, ощутив при этом боль в ногах от долгой ходьбы.
«Неплохо было бы сейчас развалиться на диване и просто полежать в тишине о чём-то своём, глядя в потолок.»
– Мне приснился странный сон сегодня. Странно, что я сразу тебе о нём не рассказала, хотя очень хотела сделать это сразу при встрече. Понимаешь, вот если…
– А что за сон такой необычный у тебя был? Я вообще свои сны не помню, сплю как убитый.
– Вооот! Ты меня-то слушай! – в этот момент я был схвачен большим и указательным пальцами за нос и был вынужден слушать дальше.
– Обычно, когда мне снятся подобные сны, то я просыпаюсь. Но он вроде как не особо и кошмарный был, но обстановка накаляла…
В этот момент я глубоко вздохнул, взяв её за руки, и притянул к себе, чтобы она не начала разгуливать по комнате, у которой пол и без этого собирался обвалиться до конца.
– Да всё, уже рассказываю! – она крепко сжала меня за ладони и слегка коснулась лбом моего подбородка.
– Приснилось, что я иду по какой-то дороге, выложенную из…что-то вроде прямоугольного камня, такого темно-желтого цвета, прям как глина. И была только дорога и ясное голубое небо. Из того же камня, вдоль дороги, с обеих сторон, был выстроен небольшая оградка, высотой может около метра, – в этот момент она посмотрела мне прямо в глаза, будто что хотела увидеть, – а сама дорога была залита кровью, – последовал глубокий вздох и взгляд её обратился куда-то в сторону, – но как будто, знаешь…будто бы прошёл кровавый дождь…Вот именно таким образом была залита, что где то были лужицы, и между камней…будто дождь…
– Такое даже и фильмах, наверное, не снимут…
– Так! Ты меня слушай! – я почувствовал, как мне в грудь уперся указательный палец, и при этом она, сдерживая улыбку, попыталась изобразить серьёзное выражение лица.
– Молчу-молчу…
– Ну так вот! – очередной глубокий вдох, – Я шла вперёд и, почему-то, было очень тяжело, как будто что-то тянуло назад… слегка совсем, но ощущалось. И, я была там не одна – дальше были ещё люди. И, в основном, были они уже преклонного возраста, и было их мало. Шли по одному, бормоча что-то себе под нос, немного покачиваясь из стороны в сторону. Когда я по пути шла наравне с кем-то из них, то они рассказывали мне различные истории из своей жизни и говорили, что им тоже тяжело идти и они не хотят этого, но нужно. Так нужно. Многие из тех, кого я там видела, останавливались, тяжело дышали, или вовсе падали, задыхаясь от усталости, но я не придавала этому значения, даже мысли не было подойти и помочь встать. Странно. Я просто шла вперёд. Потом солнце начало заходить за горизонт. Когда уже почти стемнело, я была совсем одна. Было холодно. Смогла дойти до небольшой деревушки: дома там были двухэтажные, построенные из огромных булыжников, которым постарались предать некое подобие прямоугольников. В этих домах, особенно на первых этажах, были большие застекленные окна, из которых лился свет. Я подходила к окнам и, заглядывая в них, понимала, что там никого нет. Комнаты были заставлены деревянной мебелью, со д столами посередине. Везде на столах горели масляные лампы, по углам тускло горели канделябры, и ни единого человека. Мне было очень грустно, ощущение безысходности начало пожирать меня изнутри и я ничего не могла с этим поделать. Затем я вышла на небольшую площадь с каменным колодцем, рядом с которым я увидела лавку. От одного взгляда на неё, я ощутила сильную ноющую боль в ногах от долгого пути – я села на неё, и просто смотрела по сторонам, не понимая, что происходит со мной… Была только я и опустевший, город, в котором должны были быть люди… Понимаешь?
Она рассказывала с такой выразительностью, постоянно отводя взгляд куда-то в сторону, будто вспоминая некоторые детали, что даже случайный слушатель невольно проникался в суть рассказа, вслушиваясь в каждое слово в ожидании продолжения. Многие могут рассказать что-либо, но немногие могут рассказать так, что появляется желание слушать и слушать, желая, чтобы конец истории так и не наступил.
– У тебя необычные сны. В жизни ты очень весёлая и шустрая, и временами даже не успеваю не то, чтобы за твоими действиями, а даже за ходом твоих мыслей.
– Я беру от жизни всё, мне всё интересно, – она мило улыбнулась, а глаза загорелись детским озорством, – я выжму из неё всё, что можно. Я не хочу, чтобы жизнь прошла мимо – мне нужны новые эмоции, впечатления и я их получу!
– Какая решительная девушка! В кино пойдём? Сейчас ведь премьера того самого фильма, ты ещё говорила, что только ради енота, во что бы то ни стало, пойдёшь на премьеру этого фильма.
В этот момент она сделала испуганное лицо, как будто что-то вспомнила и, схватив меня за руку…
«Меня снова куда-то потащили!»
II
Ветер усилился и в лицо обжигающе полетел полетел песок, заставляя пригнуть голову и прищурить глаза. На зубах уже скрипели песчинки, а ветер дул с такой силой, что невозможно было вздохнуть. Приходилось прикрывать нос и рот рукой, чтобы хоть как-то получалось вздохнуть.
«В жизни бы не пошёл куда-то в такую дряную погоду, если бы дома было что выпить.»
В голове зарождалась острая, колющая боль, мертвой хваткой сдавливающая виски.
«Поскорее бы дойти до аптеки.»
Ветер дул порывами, каждый раз награждая очередной порцией песка и заставляя убавить шаг, упершись носками потертых туфлей в землю…
«Лишь бы не упасть!»
В этот момент его давняя знакомая открыла створку окна, после чего комнату наполнил свежий, прохладный воздух. Её взгляд невольно упал на мужчину в клетчатой рубашке, заправленную в старенькие спортивные штаны, с образовавшимися мешками в области колен.
– Что ж его так шатает то, я понять не могу,– чуть слышно прошептала она, вспоминая вчерашнего гостя и, сморщив лоб, подошла к кассе.
Входная дверь открылась со скрипом, рождая звон колокольчиков, свисающих с порога. Приближаясь медленными шагами, шаркая по полу отслоившимися подошвами, кряхтя, к кассе подошла сутулая фигура:
– Ну что? Завоз был?
– Был! – фармацевт посмотрела на посетителя жалобным взглядом, сведя брови и широко раскрыв зелёные глаза.
– Дашь пару флакончиков?
На прилавок высыпалась горсть мелочи, которую пришлось сшибать весь день у соседей и случайных прохожих. Один раз даже пришлось подходить к патрульным и просить о небольшом взносе в прожиточный минимум бедных слоев населения. Они не говоря ни единого слова, с глубоким вздохом, дали мелочи и, хлопнув пару раз по плечу, пошли обходить район.
Облокотившись на прилавок, поправив сзади волосы, аккуратно собранные в пучок:
– Возьми лучше аспирин. Легче станет…
– Ты чего, мать? Снова поругаться хочешь? Мы ведь уже разговаривали с тобой об этом. Я сам решу, что и как мне делать!
В этот момент предательски подступила икота, заставив приоткрыть рот и выпустить на волю волну воздуха с запахом ацетона и прелого хлеба.
Фармацевту пришлось невольно прикрыть рукой нос и, с глубоким вздохом, потянулась к полкам с боярышником:
– Вот возьми, – она пододвинула флаконы к покупателю и, положив рядом упаковку парацетомола, тихо прошептала, – это тебе бонус, выпьешь завтра с утра.
– Благодарствую.
Идти обратно уже было легче, да и ветер ослаб. Вечернее небо затянули тучи и откуда-то издалека уже начали доноситься громовые раскаты. Воздух стал влажным и свежим, предупреждая о том, что скоро начнётся дождь.
«Нужно торопиться...»
Блуждая по темным улочкам и спотыкаясь на каждой кочке, вдали уже виднелся родной многоквартирный дом из белого, пожелтевшего от времени кирпича. Окружённый высокими берёзами, кустами сирени, он напоминал неприступную крепость из сказок, окружённую непроходимыми лесами.
Терпение было уже на исходе. На подходе к подъезду пришлось вскрыть один из бутыльков с пахучей жидкостью. В этот же момент он был опрокинут, и горькая жидкость потекла прямо в горло. К несчастью, это оказалось ошибкой – наспех пытаясь ее выпить, часть попала «не в то горло», и, выплеснув остальное наружу, нервно кашляя и бросив всё на свете, пришлось как можно скорее подойти к лавке у подъезда. Медленно, глубоко дыша, опустился рядом с ней на колени, попытался сообразить, что произошло. Закинув одну руку на лавку, а другой теребя штанину огляделся вокруг. На дороге у дома разлилась небольшая лужица по-соседству с грудой осколков от разбитого флакона.
«Итого одна!»
Нельзя сказать, что вечер был испорчен, но осадок остался. Ветра больше не было, всё вокруг стихло и воцарилась полная тишина. Не было слышно даже звука моторов, свистящих покрышек и весёлых голосов молодёжи, которые обычно в это время толпами разгуливают по дворам в поисках удобной лавочки.
«И сигаретки не у кого спросить!»
Пора вставать. Изо всех сил напрягая затекшие ноги, при первой попытке подняться, ноги невольно сгибались в коленях, поддаваясь спазмам. Подойдя к подъезду и облокотившись об стену рядом с дверью, нужно было немного отдышаться.
«Нет! Я не мог забыть их дома! Я же видел их сегодня…»
«А дверь вообще закрыта?» – только успел потянуться до дверной ручки, как из подъезда выскочил молодой подросток с черенком от лопаты, неприятно ударив дверью по руке.
– Ой, простит. Я случайно! – быстро проговорив, он проскочил дальше, явно куда-то спеша.
Да это, – повернулся в сторону уходящего мальчишки, – хотя ладно… Всё равно уже не услышишь.
Вовремя одумавшись, смог сообразить и успеть схватить дверь, пока та полностью не закрылась.
«Кто же придумал эти домофоны?!»
Зайдя в подъезд, отчетливо была слышна ругань соседки со своим любвеобильным мужем, который по природе своей просто не способен пропустить ни одной короткой юбки.
«Снова спалился!»
Входная дверь была открыта, хотя этого и стоило ожидать. Она была открыта всегда, потому что туда никому и не надо заходить, кроме хозяина квартира. Даже когда в дом забрались воры и обнесли несколько квартир – его квартира осталась нетронутой. Грабители и шага не сделали в его квартиру. Может причиной этому было то, что там нечего было брать, или то, что от квартиры за несколько метров несло спертым, застоявшимся перегаром, которым пропахла вся квартира… А может всё дело в хозяине. Редко за железной, выкрашенной в светло-зелёный цвет, дверью можно было услышать хоть какой-то шум, кроме шаркающих шагов, приглушённого кашля и тихо говорящего телевизора. Гостей здесь почти никогда не было, а когда они приходили – встреча проходила, как правило, тихо: за кухонным столом под тлеющую свечу – в квартире работало лишь пара розеток, лампы загорались лишь в прихожей и ванной. В остальных местах проводка давно перегорела. Впрочем, хозяин в ней не нуждался…
Захлопнув за собой дверь, не забыл закрыть её на замок.
«Сегодня никого не ждём».
Туфли снимались плохо. Даже нажав носком одной туфли на пятку другой, не удавалось снять эту проклятую обувь.
«Где-то тут была табуретка».
Её там не было и в помине. Как-то по весне, она не выдержала очередного гостя и разлетелась на части в сопровождении нецензурной брани и прочих восклицаний о несправедливости происходящего. Обломки табуретки были выброшены через открытое окно кухни на, только что вычищенную, лужайку за домом. Наверное, они всё ещё там.
«Так. Ладно.»
Присев на коврик у двери, пришлось с силой срывать непослушную обувь, неаккуратно бросая её рядом с дверью.
Сквозь кухонное окно, прямиком в прихожую, проникли последние лучи заходящего солнца. На улице зашуршали листья от прохладного ветерка и квартира наполнилась свежим влажным воздухом. Шелест листьев усилился и стих снова. Мало тех, кто задумывался над тем, что шелест листьев может быть приятнее любой известной симфонии на свете, но всё дело в том, что мало кто в него вслушивался, сидя у открытого окна своей квартиры или дома, а лучше в парке на деревянной лавочке прохладной летней ночью, когда город свободен от повседневной суматохи, шума моторов. Тишина свободы.
От бессилия пришлось облокотиться спиной о стену и немного передохнуть, вслушиваясь в звуки улиц за окном. Сначала на улице вновь усилился ветер, и поутихнув, дал дорогу дождю. Пошёл дождь, мелодично ударяя каплями по листьям, врезаясь в асфальт и наполняя воздух приятным запахом сырости. Он усиливался, временами стихая, чтобы ударить вновь с новой силой…
Ненавистного ветра уже не было.
Дождь закончился около трех часов после полуночи. Царила полная тишина, которая лишь изредка нарушалась чириканием птиц в ожидании скорого рассвета. Ночь выдалась тяжелая. В лучах серебристого лунного света блестели лужи, которые поглотили пятно от разбитой настойки. О данном инциденте теперь могли рассказать только осколки стекла на мокром асфальте, которые утром будут тщательно собраны бородатым седым дворником. Иванычем.
Лучи солнца пробились сквозь кусты сирени и потихоньку ползли по полу кухни в сторону входной двери. Утро наступило быстро, озаряя всё вокруг солнечным светом и теплом. Когда лучи дошли до моего лица, пришлось слегка прищурить глаза, прикрыв их рукой. Глаза болезненно переносили солнечный свет. Невольно вспомнился случай из жизни, когда меня везли на карете скорой помощи. При этом мне светили в глаза фонариком, проверяя реакцию на свет, зачем-то разрезали футболку и хаотично нажимали на грудь скрещенными ладонями. Что-то хотели приложить…
Я не понимал, что тогда происходит, а что предшествовало этим событиям – не могу вспомнить до сих пор. Лишь потом мне сообщили, что я был в состоянии глубокой интоксикации. На утро врач проверил моё состояние, прописав какие то лекарства, взяв анализы крови и чего-то ещё. Всё было словно в белой дымке. Складывалось такое ощущение, что это лишь сон и надо всего лишь проснуться. В течение последующих дней меня выпроводили из больницы в одних тапках и порванных брюках и целым ворохом различных бумаг и справок. Футболки не было, но мне тогда было всё равно.
«Нужно дойти до дома».
Редко приходится о чём-то вспоминать, учитывая, что и вспоминать особо было не о чем, лишь немногие воспоминания невольно всплывают в памяти. В основном отдельными эпизодами, следуя друг за другом в хаотичном порядке, потеряв всякую последовательность.
Неожиданный, громкий стук в дверь, словно её пытаются выломать, заставил прийти в себя и попытаться встать. За ночь мышцы ног изрядно затекли от неудачной позы, и при первой попытке подняться – мышцы резко сократились, согнув ноги в коленях, повалив хозяина на пол.
Выдав болезненный стон, пришлось подниматься снова и идти открывать.
«Кого же это принесло с утра пораньше?»
Подойдя к двери и облокотившись на тумбочку, тем самым вынудил её покоситься ещё больше. Дернув щеколду...
Неожиданная встреча. На пороге стоял давний знакомый. Настолько давний, что я почти забыл, как он выглядит. На пороге стоял высокий худощавый человек с глубокой залысиной и коричневым загаром. Он стоял и смотрел на меня, широко раскрыв глаза, а лицо украшала широкая, беззубая улыбка. Тяжело дыша, он прохрипел:
– Вы нас не ждали, а мы пришли! – его улыбка стала ещё шире, обнажив вдалеке уцелевшие зубы.
– Неожиданный визит. – я отошёл в сторону, давая проход нежданному гостю, – по делу или просто посидеть?
Я даже не успел сообразить, как гость быстро юркнул в сторону кухни, по пути ловко снимая поношенную обувь.
«Как у него это получается?!»
– Да погоди, дай подумать. Вот не так давно из командировки приехал, с вахты. Представляешь? Полгода на севере проторчал, котлы варили. Я вообще туда на 3 месяца ехал изначально, но там как-то так вышло, что ещё надо было котлы ставить. Ну нас и оставили, других не стали на следующие три месяца набирать. Видите ли мы уже опытные, знающие люди, вкурсе что там да как.
– У тебя же образования семь неполных классов?..
– А мне-то что? Мне говорят, что делать – я делаю. Мы и так там что первые три месяца пропили, так и вторые. Нет, ну мы там, конечно, работу свою выполняли, а всё остальное уже после. Самое интересное – там все мужики, которые местные, тоже куда-то на вахту уезжают. Прям вахтовый круговорот какой-то. Зато женщин столько, и все по мужикам скучают. Ну ты меня понял?
– Так, а сейчас что? – спросонья я был не в настроении выслушивать его историю за прошедшие полгода, если не больше.
– А у тебя тут уютненько…
Вслед за ним я оглядел собственную кухню, в том числе полную раковину грязной посуды, которая уже успела частично покрыться плесенью, старенькую газовую плиту под мощным слоем нагара и почти новый холодильник. Не могу точно припомнить откуда он взялся, но история была вроде интересная.
– Я вернулся около трех недель назад. И, сам знаешь, там пьянки-гулянки, все дела. Старики у меня приболели что-то, поэтому не горю особым желанием им лишний раз мешать, шуметь с гостями. Ты же знаешь как это всё обычно проходит. Не против, если мы у тебя тут посидим? С новыми людьми познакомишься, – протороторил гость, его лицо напомнило мне мордашку собаки, которая хочет есть и жалобно заглядывает в глаза своему хозяину в надежде, что он её покормит.
– Да я-то не против! Только чтобы всё нормально было, без лишнего шума. А то у меня были такие гости, что соседи пару раз наряд вызывали. Мне-то всё равно было, я ж уснул почти в самом начале, но…
Лысый задорно засмеялся, потирая свою загорелую лысину. Он был из тех людей, услышав смех которых хочется смеяться самому, даже не зная над чем он смеётся. Когда он выпивает, то его невозможно заткнуть, а анекдоты, разносортные шутки и жизненные истории льются из него рекой. И при этом этот процесс до безумия бесконечен, и его разглагольствования превращаются в обычный фоновый шум любой пьянки.
– А ты работаешь?
– Сейчас нет. Тунеядствую понемногу.
– Я тебя на вахту потом заберу, с тобой будет не скучно.
Старый знакомый засобирался, нервно шаря по карманам и что-то пробормотав себе под нос, понемногу начал вставать из-за стола.
– Давай сегодня к восьми вечера придем к тебе? Пока соберу всех, закупимся. Сейчас ещё люди пошли такие нерасторопные. Для того, чтобы дойти от кровати до холодильника для некоторых уже трудовой подвиг.
– Хорошо. Я буду ждать.
Мне стало немного грустно от того, что гость так быстро засобирался уходить. Да и разговор толком не состоялся. Так давно не было гостей и поэтому хочется, чтобы хоть кто-то даже просто побыл в гостях, даже если этот человек будет всё время молчать, то я хотя бы буду знать, что у меня в доме кто-то есть. Я здесь не один.
Опустевшая квартира. После ухода старого товарища, почувствовал, как мои веки начали раскаляться, голова стала словно ватной и меня снова потянуло в сон. Я прошёл в единственную комнату в квартире к старенькому, кое-где прожженному от сигарет, дивану и лёг, после чего практически мгновенно уснул.
Где-то в стороне трещит полыхающий от пожара дом. Он был такой силы, что жар от него обжигал с расстояния в несколько десятков метров. Боль в ногах и пояснице усиливалась. Ноги настолько онемели, что уже перестали слушаться. Почти вся ночь на ногах дают о себе знать. Скоро будет светать. Дождь закончился, оставив после себя лужи грязи и до нитки промокшую одежду. Но это было не важно. В ушах всё стоял этот болезненный крик.. Она спала, а пожар начался так неожиданно и быстро, что за считанные минуты охватил весь дом, превратив его груду пепла, оставив лишь голые, чёрные от гари, стены… Это был пронзительный, лишённый надежды на спасение, крик. Крик охваченный огнём. Вокруг ходили люди, мигали разноцветные огни и гудела сирена. Вокруг слышались какие-то голоса, мелькали силуэты людей, но всё было как в тумане. Словно дурной сон. Ко мне кто-то подошёл, потом ещё кто-то. Меня о чём-то спрашивали. Но я уже ничего не слышал. Мне хотелось ничего не слышать. Абсолютно ничего… Начал моросить дождь, на меня накинули какой-то плащ и взяв под руки повели, но ноги стали как ватными. Сделав один шаг, колени судорожно начали сгибаться и я упал на мокрый асфальт, упершись в него руками. Дождь усилился…
Громкие удары о железную дверь заставили меня вернуться в реальность. Я поднялся с дивана, почувствовал холодную испарину по всему телу. В квартире было прохладно и, пробудившись от навязчивого сна, я весь дрожал от холода. Удары не прекращались, раздавались мелодично с перерывами и словно дублировали какую-то давно забытую, но одновременно до боли знакомую мелодию.
«Уже вечер?!»
На пороге стоял всё тот же лысый персонаж с дежурной беззубой улыбкой. Но в этот раз он привёл своих последователей: мужчину среднего роста с зачёсанными назад волосами и, кажется, они были покрыты лаком, в кожаной куртке, лицо его было опухшим, как будто он не так давно проснулся.
«Какая ирония!»
А рядом стояла женщина средних лет с ярко-зелёными глазами, что сразу же привлекло моё внимание. Одета она была в коричневое перештопанное пальто. Я уже мысленно прикинул, что может произойти в ближайшие несколько часов, потому что люди хоть и разные, но представители одного и того же класса действуют однотипно и вряд ли могут чем-то меня удивить.
Где-то провучала полицейская сирена и, громыхая на кочках, за домом промчался мигающий УАЗ.
– Это, кажется за вами! – я весело улыбнулся, ожидая, когда гости проглотят шутку. Лысый, не изменяя себе, задорно усмехнулся, а остальные решили вести себя более сдержанно, лишь слегка улыбнувшись.
– Ну…мы заходим?! – я ощутил на себе пронзительный взгляд старого товарища, который выставил вперёд пару пакетов, чтобы без проблем пройти в дверь.
– Да заходите. А то я уже нервничать начал.
Лысый, как и стоило того ожидать, быстро юркнул в сторону кухню, сшибая по дороге углы. Видимо, он уже успел выпить по дороге. Остальные гости неторопливо вошли в прихожую и начали неспешно снимать с себя верхнюю одежду, параллельно познакомившись с хозяином квартиры. Всё бы ничего, но уж чересчур они были стеснительными, словно первоклассники, которые впервые в жизни ступили на порог школы.
«Надо бы помыть посуду…»
Пока мой друг шустро раскладывал содержимое пакетов на кухонный стол, что-то бормоча себе под нос, я прошёл к раковине и начал созерцать масштабы предстоящей работы по мытью посуды.
– Как ты относишься к морской капусте?
«Кажется, лысина блеснула в мою сторону!»
– Да как… Нормально. Есть можно, – я вспомнил момент из жизни, когда терпеть её не мог из-за отвратительного вкуса, но со временем я не то чтобы изменил свои предпочтения в еде, просто мне стало всё равно.
– Я к ней так же к ней отношусь. Может смешаем её с морковкой по-корейски? Я думаю, что будет вкуснее, – из рук выдернули только что вымытую глубокую тарелку и, почти сразу, я услышал звук открывающихся щелчками пластиковых банок.
Я обернулся и увидел, как салаты, какие только были в наличии, были скиданы в одну тарелку и тщательно перемешаны. Гости, как оказалось, всё это время стояли у меня за спиной. Белокурая девица с ухмылкой наблюдала весь процесс смешения салатов, а её спутник, облокотившись плечом об угол стены, пристально смотрел на меня и мял сигарету.
– Разрешишь закурить в квартире? – его глаза были черны, как угольная сажа, что придавало им пронзительности, от которой обычно становится не по себе.
«Никогда не видел людей с черными глазами.»
– Да закуривай. На подоконнике стоит пепельница, кури возле окна.
– Спаибо! – гость приподнял руки, согнув их в локтях и прижав их к груди, протиснулся к подоконнику и, закинув одну ногу на подоконник, присел на него, и, закурив, глубоко вдохнул едкий табачный дым с таким удовольствием, как будто не курил долгое время и теперь испытывает невероятное облегчение.
– Ну так что? Всё готово! – на середине стола стояла тарелка, до краев наполненная смесью салатов, расставлены рюмки, готовые к розливу, и пара бутылок крепкого алкоголя.
Вся компания уселась за стол. Разговор начинался плохо. Изредка выдавались короткие шутки, вопросы, на которые быстро давались ответы. Гнетущая обстановка вскоре была залита водкой и начался самый разгар застолья, когда гости расслабились и дали волю своим мыслям. Незнакомый мужчина оказался довольно общительным, весь вечер рассказывал жизненные истории о том, как его помотало по стране, как бросила жена из-за того, что он иногда любил выпить с друзьями. Белокурая женщина оказалась хохотушкой, постоянно смеялась, при этом, в большинстве случаев, даже не понимая сути разговора. А лысый, на фоне всего этого, врезался в разговор ироничными шутками, рассказывая, как постоянно попадал в каверзные ситуации, связанные с риском для жизни, но с удачным исходом к удивлению слушателей. Во всех этих ситуациях он, как правило, был пьян. И это было понятно, потому что будучи трезвым, разумный человек никак и не смог бы попасть в подобные ситуации. Но кто его знает. В груди давило, сердце не стучало, а как будто на последнем издыхании проталкивало кровь дальше, дыхание затруднялось, но после очередной стопки снова всё ушло. Всё вокруг слегка плыло, но это обычное состояние после употребления алкоголя. Разговор то затихал, то начинался вновь с новой силой. Гостья рассказала историю своей первой любви и на меня нахлынули воспоминания о давно забытом. Помню, позвонил ей как-то. Хотел поговорить. Она плакала и я не понимал почему. На фоне её плача я слышал звук льющейся воды из-под крана. Само собой я пытался её успокоить, а она лишь ответчала, что у неё бывает такое, что хочется просто заплакать. А я всё успокаивал, не мог я поступить иначе. Много времени спустя она рассказала мне причину своего плача, когда я уже и забыл про это. А она помнила, и теперь я понимаю почему. Спустя столько лет я всё ещё помню её и, вспоминая обо всём, что было между нами, меня охватывает горечь утраты – колющая, неистовая боль в груди, которую невозможно стерпеть.
С окна подуло прохладным ветерком, и понемногу начал капать дождь, на время заставив отложить все разговоры.
– А вот прошлой осенью как-то ехал в трамвае, то ли с работы, то ли ещё откуда, но не в этом суть, – вороша воспоминания, друг потёр лысину, – сидел я, короче, тогда у окна. И тут подсаживается ко мне мужичок . На вид лет может сорок пять. Нормальный такой мужичок, прилично одетый, все дела. А из внутреннего кармана куртки торчит горлышко бутылки из-под вина. Что самое интересное, от него прям несло виноградом, такой резкий насыщенный запах, как будто он перед тем, как зайти в трамвай в виноградном соку искупался... Ну и говорит мне такой: уступи место у окна, что как бы если кондуктор увидит с бутылкой, то выгонит. Ну а я такой сижу думаю: а чего это он его выгонит-то? Бутылка-то запечатанная, да и сам он вроде трезвый, – последовал глубокий вздох, который свидетельствовал о том, что рассказчик изрядно устал рассказывать, но тем не менее продолжал, – ну думаю ладно: уступлю, раз просит. Он садится и рассказывает, что купил как-то на оптовой базе вино, и говорит, что понравилось до жути. И теперь регулярно покупает: раз в недельку по две или три бутылки, чтобы или самому, или с женой выпить вечерком. Он тем временем достаёт какую-то пластмассовую палочку с дырочкой посередине. Ну то есть не с торца, а с боку. Вставляет туда другую пластиковую палочку, у которой с одного конца торчал витая проволока. Ну вы меня поняли: сборный штопор этакий. Впервые в жизни такой увидел. Сразу себе вот такой же захотел…
– А когда открыл, то я сразу понял, почему от него так виноградом-то несёт. Сразу понятно стало, что он перед трамваем уже накатить успел!
– Ребят, пойдемте прогуляемся! Я давно мечтала погулять под дождём!
Лысый подскочил со стула, словно что-то вспомнив, с таким выражением лица, будто вот-вот заплачет:
– Блин, а тут есть круглосуточные магазины?! Сигареты закончились, я курить хочу!
– Ты когда целую пачку успел выкурить?! Мы же вот только присели, – мы почти в один голос пробормотали, вызвав бурю негодования со стороны моего старого друга, которому, по всей видимости, было уже невмоготу.
– Чего начинаете-то? Всё равно же прогуляться собрались!
На это отвечать уже было нечем. Всей толпой, шатаясь прошли в сторону прихожей, на ощупь пытаясь отыскать свою обувь.
Как ни странно, мой друг даже не стал утруждать себя попытками правильно надеть свою обувь и надел их словно тапочки, затем в спешке выскочил на улицу, торопя и подбадривая всех остальных.
– Вот неугомонный. Теперь всю дорогу будет бежать впереди планеты всей. Заодно и на нервы покапает.
– Ой, я вообще одного дедушку знаю. Он по-соседству с моими родителями жил. Курить любил страшно. Он даже во сне соскакивал и, в чём есть, бежал на улицу курить. А когда в больнице лежал, то такое вытворял. – гостья звонко захихикала, – лежа под капельницей при докторах не стеснялся закуривать. Так при этом он и матерился на них так, будто они измываются над ним и в гроб загнать хотят, когда сигареты забрили у него. Ох, как он там с врачами-то скандалил, вы бы слышали. До сих пор помню и удивляюсь ему. И самое главное дожил-то до восьмидесяти лет. Здоровье вон какое было…
– Ну всё, дорогая, пойдём уже. А то паровоз там уже в обморок наверное падает, – мы дружно засмеялись и, прикрыв входную дверь, вышли на улицу под бурные и громкие восклицания.
Идти нам пришлось долго. Дождь то усиливался, то стихал. И радости нашей спутницы просто не было предела: так сильно она любила дождь. Пройдя примерно с полпути, она вместе со своим спутником зашли в один из дворов, пообещав, что на обратном пути присоединятся к нам обратно. И далее мы шли уже вдвоем – я и старый друг, который давно уже перестал что-либо говорить и лишь тяжело дышал, временами вздыхая и спотыкаясь о неровности дороги, изрекая при этом крепкие ругательства.
Ночь была темной, но при этом я мог отчетливо различить трещины на асфальте, из которых пучками пробивалась трава, а впереди виднелись высокие деревья с кустарником по обе стороны от дороги. Лысый начал смотреть куда-то вправо, пытаясь что-то увидеть, и неожиданно выдал:
Я забегу сейчас туда ненадолго. У меня там сосед сейчас, может у него что-нибудь закурить есть.
– Давай только быстрее. Я пока дальше пойду потихоньку. Догонишь.
– Ага!
«Неужели его сосед священник?»
Я пошёл дальше, желая остановиться где-нибудь возле кустов, под густыми кронами деревьев, чтобы хоть как-то спрятаться от дождя. Не пройдя и ста метров, я почувствовал, как снова забилось сердце, вскружив и без того одурманенную голову.
Пройдя ещё пару шагов, меня опрокинуло в густые кусты, оцарапав всё лицо и руки. Дыхание затруднилось, как будто кто-то невидимый начал меня душить. Сильно не хватало воздуха и я держался изо всех сил, чтобы не потерять сознание. Капли дождя ударялись о затылок и медленно стекали вниз по лицу. Я пролежал так несколько минут, прежде чем предпринять попытку встать и оглядеться.
В глазах всё поплыло, выдавая смазанную картину окружающего мира. Я пошёл вперед через кусты, из последних сил пробивая себе дорогу. Хотелось бежать. Меня переполнило чувство ужасного беспокойства, чувства, как будто что-то меня преследует. Нужно бежать…
Длилось это недолго – выйдя из кустов, я увидел заброшенное двухэтажное здание. Я столько раз проходил здесь, но ни разу не замечал его из-за густой листвы деревьев и кустов. У меня не было иного выбора, как зайти вовнутрь, спрятавшись от дождя и немного передохнуть от произошедшего. Голова опухла, в висках раздавалось тяжёлое пульсирование, сердце всё ещё стучало так, будто из последних сил разгоняло кровь по венам.
Тяжело дыша, я зашёл внутрь, и впереди виднелся длинный коридор через всё здание. Я не успел перешагнуть через порог, как подуло холодным сырым сквозняком, наполненным спертым запахом сгнивших досок и отсыревшей штукатурки. Голова закружилась с новой силой и меня отбросило в сторону, к стене. Я уже практически ничего не видел, вокруг была лишь кромешная тьма и дождь. Плечом облокотился об стену и медленно сполз вниз, спиной облокотившись об дверной косяк, ощущая как по всему телу проходит дрожь, мышцы сводят спазмы. На улице шумел дождь, а в лицо ударял холодный сквозняк, наполненный пустотой заброшенного здания.
Уже не мог контролировать своё тело, дыхание задерживалось само собой, не давая вдохнуть очередную порцию свежего воздуха. Паника пропала, наступило чувство полного умиротворения. Раздался гром, разрезая воздух молниями. На короткий миг здание осветилось. Дальше по коридору располагалась огромная куча досок. Вероятно, обвалился потолок. Я начал вглядываться, чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных и ужасных ощущений. Сквозь обвалившиеся доски можно было увидеть как коридор уходит дальше, к противоположному входу.
«Что это за здание?»
Онемело всё тело. Лицо и шея покрылись холодной испариной, стекающей вдоль спины под одеждой. В здании ни шороха, оно давно опустело и изрядно порушилось за долгое время.
«Хм. Что это за тень промелькнула впереди?»
Впереди, где лежала куча из досок, что-то промелькнуло. Что большое и длинное, необычная тень, похожая на человеческую фигуру.
В небе блеснула молния в сопровождении оглушающих раскатов грома. Блеснула прямо над зданием, озарив его голубоватым светом, и дальше по коридору промелькнуло что-то вновь, вдоль стен и, как будто бы по ним, нырнуло из одной комнаты в другую, сдирая с углов штукатурку и снова черная, непроглядная пустота заброшенного здания. Во рту всё пересохло, дыхание хаотично прерывалось, заставляя постепенно задыхаться от нехватки кислорода. Шумел дождь. На улице разносились громкие крики или может даже – призывы. Кто-то кого-то искал.
«Увидеть бы её снова…»
III
С самого утра небо сплошь затянуто серыми тучами. Временами гремел гром, но дождя не было. Иначе я рисковал промокнуть до нитки. Спотыкаясь, я перешёл через дорогу и вышел на главную улицу бывшего военного городка. По обеим сторонам располагались однотипные двухэтажные здания, выкрашенные в один цвет. Идя дальше по дороге, мне не давали покоя смешанные чувства. Прошло почти два года и я очень торопился. Не от того, что прошло столько времени, не от грусти и желания наконец встретиться, а от того, что этот звонок сегодня утром был крайне неожиданным. Настолько неожиданным, что я даже не смог понять вначале кто мне позвонил. Да и голос у неё теперь совершенно другой.
Моё беспокойство сменилось на чувство грусти и желание поскорее увидеться. Оставалось совсем немного времени до того момента, когда я вновь увижу её. Дорога уходила вдаль от жилых домов. Впереди виднелись густые кусты сирени, высокие ели и огромная территория, поросшая высокой травой и густыми кленами.
Сейчас лето, но отовсюду дул холодный сырой ветер,вызванный затяжными дождями, проникая сквозь одежду и телом овладевал озноб, заставляя временами робеть от холода. Дорога уходила вдаль, скрываясь между кустами сирени и густыми ветвями елей, низко свисающих над дорогой от собственного веса. Она должна была ждать где-то здесь, но тропа моя была пуста, что уже наградило меня порцией беспокойства. Почему она решила позвонить мне?
– Попался! – со спины мне на плечи опустились легкие ладони, медленно перейдя к шее. Они были очень холодными, что заставило меня передернуться от такой неожиданности.
– Ахахах! Куда это ты оборачиваешься? Соскучился? – девушка настойчиво не допускала того, чтобы я обернулся и всё время пряталась за моей же спиной. Но кое-что я смог увидеть краем глаза…
Ты что?... Перекрасилась?!
Эй! Подглядываешь! – засмеявшись, она отпустила мои плечи и позволила наконец обернуться.
Передо мной стояла худая девушка невысокого роста, локоны кое-где были покрашены в ярко-красный цвет, а лицо было бледным и исхудавшим, как будто она давно ничего не ела. Да и в общем она выглядела странно, точнее была одета в то, что раньше ни за что бы не надела – потертые джинсы, истасканные кеды и огромных размеров джемпер, в который при желании можно было укутаться.
– Ты быстро дошёл. Не пришлось долго ждать, а то я уже начала мерзнуть.
– Да я сам не ожидал, что смогу так быстро. Всё случилось так неожиданно…
– Это я знаю. Я когда собралась тебе позвонить, то даже не представляла, что тебе скажу. Ведь, так давно не виделись… Вдруг бы ты меня совсем не вспомнил. И я очень волновалась по этому поводу. Но я решила всё-таки позвонить…
Первая моя мысль при встрече была такова, что она изменилась не только внешне, но и внутри. Теперь она стала другой, более спокойной, и, к моему удивлению, – неуверенной и, в некоторой степени, замкнутой. Хотя, я понимаю, что это может быть из-за того, что долго не виделись и мы оба довольно сильно нервничаем, как при первой встрече.
– Я был очень рад звонку. Он был неожиданным, но я с этим справился. Почему ты позвала меня сюда?
– Ну… Это первое место, которое пришло мне на ум. Тем более здесь мы виделись в последний раз. Да и место довольно тихое, спокойное.
– Тут недалеко открылось кафе. Давай сходим туда, ты хотя бы согреешься.
– Да мне нормально, всё хорошо.
– У тебя ужасно холодные руки…
– Они у меня всегда такие! Нечего со мной спорить по этому поводу.
А спорить было из-за чего, но я понимал, что она это говорила только ради того, чтобы я просто успокоился и не нагнетал ситуацию, и решил не усложнять лишь потому, что спорить с ней, как и раньше, было абсолютно бесполезно. Она явно чего-то недоговаривала, но ещё была надежда, что она всё расскажет позже. Почему именно это место?
– Чего встал? Пошли уже… – она нырнула в вглубь зарослей, аккуратно перешагивая через каждую кочку.
«Как же сильно она похудела…»
Со временем кусты стали гораздо гуще, и пройти через них стало гораздо сложнее, нежели раньше. Это место стало абсолютно забытым, хотя находилось недалеко от центра города, где постоянно что-то происходит, устраиваются гуляния, и в это время года по всему городу расхаживает очень много народу по всему городу. Но это место каким-то образом оказалось в стороне от городской суеты, оно стало заброшенным не только потому, что тут было много заброшенных жилых зданий, а потому, что про это место давным-давно забыли и старательно обходят стороной.
Внешне здание практически не изменилось. Разве что почти полностью обвалилась крыша, открывая дождю внутренние помещения, а на стенах появилось ещё больше надписей. От него веяло холодом, да и выглядело оно угнетающе ввиду нынешнего своего состояния.
Дойдя до здания, я увидел до боли знакомый вид, который я долгое время не мог вспомнить. Всё такое же двухэтажное здание с белыми углами. С течением времени оно не так уж сильно и изменилось, как показалось сначала. Вокруг него лишь поросло ещё больше травы, кусты стали гуще и деревья выше, окружив здание плотным зеленым кольцом. У здания без лишних слов она взяла меня за руку и повела вовнутрь, прямиком к лестнице. Переступив порог, я случайно споткнулся обо что-то и из под моих ног вылетела старая, потертая туфля, нарушив жуткую тишину забытого места. Коридор всё тот же, только синяя краска на стенах потрескалась ещё сильнее. Впереди возвышалась куча из земли и огромных, где-то сколоченных друг с другом, досок.
– Тут недавно потолок обрушился. Нам придется перелазить через эту кучу. Будь аккуратнее, местами из досок торчат гвозди, – обеспокоено прозвучал её голос, и я ощутил, как её ладонь слегка сжала мою.
При этом наш шаг ускорился, как будто мы куда-то опаздываем. С виду эта гора досок, вперемешку с землей и глиной выглядела просто огромной, но подойдя ближе становилось понятно, что ничего страшного в ней нет и перебраться через неё не такая уж и проблема, если быть повнимательнее.
Вокруг царила тишина, которую изредка нарушал шелест листьев и звонкий щебет птиц, которые выбрали это здание для своих гнезд. Это место и вправду было забытым. У меня это вызвало непреодолимое чувство тоски и одиночества в смеси с обеспокоенностью. А мы всё шли, и вот уже поднимаемся по лестнице на второй этаж, при этом я заметил, что на лестнице с боку есть какая-то длинная надпись, написанная в стиле готики, но я так и не успел её прочесть, да и особого желания не было.
Потолок обвалился в неудачном месте, потому что теперь, поднявшись на второй этаж, у лестницы оставался небольшой клочок пола, который сможет увести нежданного гостя лишь направо, если тот не оступиться или не побоиться шагнуть через пропасть обвала. Второй этаж так же практически весь сохранился, но во всех комнатах, где хоть как-то сохранился пол, росли высокие сорняки, давая понять, что природа уже в полной мере овладела этим зданием, медленно его разрушая. Стены вдоль коридора стали ещё более исписаны, чем раньше, хотя общая картина осталась та же. Сменились лишь посетители.
Мы шли дальше, впереди выделялась большая дыра в полу, которую пришлось аккуратно обойти вдоль стены по остаткам балок, и далее открывался до боли знакомый вид.
– Вот и всё! – подруга плавно приблизилась ко мне и обняла за шею и положила голову на плечо, при этом я смог ощутить её прерывистое дыхание и сильное биение сердце. Может от волнения, может она просто устала.
– Это место такое же, как и прежде. Мы были здесь всего пару раз, – я перевёл дыхание, собираясь с мыслями и вспоминая всё, что здесь происходило, – ты всё не можешь расстаться с этим местом? С его прошлым?
– Это всего лишь прошлое. Есть только здесь и сейчас, – она приподняла голову, касаясь своим лбом моей щеки, – это место особенное и у него своя история, но я никогда не забуду то, что происходило здесь.
К своему удивлению, я заметил, что куда-то пропала её веселое настроение и энергичность. Передо мной стоял совершенно другой человек, своим поведением напоминавший больше меланхолика, чем импульсивную девушку, которой она была раньше.
После непродолжительного молчания, она приподняла голову, немного отпрянув от меня и опустив руки мне на талию, опустила глаза куда-то вниз и, как будто бы что-то перебирая в уме, спросила:
– А часто ли ты вспоминал обо мне? Я помню, ты часто звонил мне по началу, но я не могла тогда ответить. И, – она сделала паузу, глубоко вздохнув, – наверное обиделся на меня?
Этого вопроса я никак не ожидал услышать. Я не мог сказать ей, что чувствовал тогда, просто не видел в этом смысла, потому что это уже давно забыто. То, что я тогда думал и какие у меня тогда были мысли, кажется мне чем-то несерьёзным и недостойным особого внимания. Собравшись с мыслями, я перебрал несколько вариантов для возможного ответа, и сказал:
– Было дело, но потом я решил, что не стоит лишний раз надоедать тебе своими звонками. Тем более, при необходимости ты можешь позвонить сама, когда подвернется удобный момент, и он, как видишь настал.
Она встряхнула головой, после чего поправила волосы и провела рукой по моей футболке:
– Хорошая футболка. Рисунок мне нравится… Волк симпотный! – она перевела свой взгляд на комнату, в которой мы стояли, тем самым оголив неестественную бледноту своей шеи, и о чём-то думала несколько минут, хаотично оглядывая содержимое комнаты. Мне лишь оставалось наблюдать за этим, за её поведением в ожидании того, что же произойдёт дальше и как обернется дальнейший разговор.
– Давай перейдём на ту сторону. Там дует меньше, – взяв меня за рукав, она подвела меня к той части комнаты, где часть пола между несущими балками обвалилась, разделяя комнату на две части, которые соединяли две, аккуратно положенные друг на друга, доски. Выглядели они невзрачно, да и переходить по ним было опасно, но, последовав предложению своей подруги, я сделал первый шаг на сомнительный мостик и услышал, как вниз посыпался песок, а доски слегка заскрипели. По идее, они вполне смогут меня выдержать. Главное – долго на них не задерживаться, и, сделав пару шагов, я был уже на другой стороне. Моя подруга при этом немного закатала рукава и, схватившись за нижний край джемпера, небольшими шагами перешла по доскам. При этом она даже не смотрела под ноги, как будто она проделывала это уже по нескольку сот раз, и переходя по ним, посматривала то на меня, то в окна, выходившие на дорогу.
Дело было сделано. Жестом руки, она подозвала меня к одному из окон. Подойдя к самому крайнему, она села на подоконник, также закинув на него ноги и прижав к себе колени, стала огладывать меня с ног до головы. Пол здесь весь был усыпан сухими листьями и обрывками каких-то журналов.
– Очень люблю вербу. У неё очень приятный аромат, – отведя взгляд в сторону, она продолжила, – хотела бы снова почувствовать его…
– Ну да, у неё довольно специфический запах. Правда, я уже не помню какой он. Но да, приятный…
– Я очень скучала. Часто вспоминала о тебе, – она опустила ноги с подоконника, положив руки себе на колени, – хотела позвонить раньше, но всё так и не решалась. Надеялась, что позвонишь сам. Звонить первой всегда тяжело, особенно если давно не видела человека и сама добилась того, что общение прекратилось.
– Ничего страшного. Не заморачивайся по этому поводу. Я рад, что позвонила, хоть и неожиданно, только больше так не делай. Не теряйся.
– Ну да. Я постараюсь. Столько всего произошло за это время, столько всего успела сделать. Жила полной жизнью. Ну там – новые знакомства, гулянки, новые ощущения.
– Это же хорошо. Ты всегда хотела этого. Жить полной жизнью. Прошло столько лет, а я и моргнуть не успел. Да и вправду много чего успело произойти за это время. Ты очень изменилась, – повернувшись к ней боком, я сделал пару шагов к стене и плечом облокотился об ней, при этом под моими ногами громко похрустывали сухие листья, рассыпаясь в порошок, и что-то ещё…
– Да, многое произошло. Бывало такое, что я делала такие вещи, о которых жалею до сих пор и даже не знаю, что теперь делать с этим, – скрестив пальцы на руках она смотрела куда-то вдаль и думала о чем-то своем. А я тем временем отошел от стены, как бы невзначай раскидывая ногами листья.
– Пообещаешь мне кое-что? – её голос был умоляющим, полным надежды и меня слегка передернуло от такого вопроса, – пообещай, что теперь всегда будешь рядом?
Я уже достаточно раскидал ногами листья, чтобы увидеть, что скрывалось под ними. Там была небольшая ниша, заполненная бутыльками из-под нафтизина и огромным количеством различных шприцов…
«Вот этого я не ожидал здесь увидеть!»
Она протянула ко мне свои открытые ладони и я подошёл к ней.
– … несмотря ни на что. Ты нужен мне, – она заглянула мне прямо в глаза, чуть ли не плача. Её глаза были серыми, полные надежды и сожаления и в моем горле встал комок и меня всего переполняла безысходность, – я хочу жить!
В этот момент она опустила свои глаза, а я с грустью посмотрел в окно, на сплошь затянутое грозовыми тучами небо, на верхушки деревьев, раскачивающихся от ветра, а затем на неё. Она всё сидела на подоконнике, временами всхлипывая и всё сильнее кутаясь в свой джемпер. Я обнял её за плечи и задумался над её столь неожиданными словами.
«Когда-то они были синими…»
Эпилог
Оно совсем не изменилось. Всё те же стены с потрескавшейся краской, запах сырости и глубокая тишина, которую нарушал хруст сухих листьев под ногами. С потолка кое-где свисали оборванные провода, краска на стенах покрылась ещё большим количеством трещин, образуя удивительный рельефный рисунок. Поднимаясь по лестнице, обратил внимание на одну потертую, выгоревшую от времени, надпись, на которую ранее никогда не обращал особого внимания:
Песок времен развеет развеет вечность. Лабиринты разума и контрасты эмоций: всё это останется лишь в летописях бесконечности…
Необычная надпись и, наверное, самая оригинальная среди всех остальных в этом здании.
Часто задавался вопросом: «Зачем каждый раз прихожу сюда?»
Давно забытое и брошенное – это место по-своему притягательно своей тишиной и умиротворением, оно накопило в себе память о многих поколениях, когда-то побывавших здесь. Несмотря на то, что оно находится практически в центре города: оно стало островком спокойствия, где невозможно услышать всю эту надоевшую городскую суету. Но есть кое-что другое, что также притягательно и в то же время способно отталкивать наплывом ужасных воспоминаний о том, что, наверное, уже вряд ли получится забыть.
Второй этаж и поворот направо. Короткий коридор, огромная комната и выход на прямоугольный выступ, некогда бывший балконом, с которого открывался вид на густую, непроглядную зелень деревьев. Дождь прекратился, давая дорогу холодному, сырому ветру. Просторная комната позади меня ничуть не изменилась, только через обвалившийся пролёт лежала уже совсем другая – длинная, толстая доска, соединяющая две части комнаты.
«Сюда до сих пор кто-то ходит?!»
В этой части комнаты, как ни странно, уцелел потолок, по краям сходящий к стенам в виде волнообразных ступенек. И всё та же ложбина между балками, засыпанная сухими листьями и одинокая надпись на стене, поблекшая от времени:
«Помогите мне… я хочу жить. Frank»
Но уже ближе к выходу из комнаты потолок так и намекал, что скоро обвалится, о чем говорили свисающие балки у, противоположной от окон, стены, которые пока что держали прибитые к ним доски. Одна из этих балок была перевязана плетеным капроновым шнуром, лохматый конец которой свисал и, слегка покачиваясь на ветру, пробуждал давно забытые воспоминания. Глубокий вздох и невольный взгляд в сторону.
«Её так и не сняли!»
Время бежит быстро, иногда даже и не замечаешь, как проходят месяцы и годы, иной раз потраченные в пустую и что хуже всего, так это осознание того, что ничего существенного в собственной жизни так и не сделано. Остается лишь память, которая порою не даёт уснуть, будоража сознание.
В кармане я нащупал синий перманентный маркер, о существовании которого успел позабыть, погрузившись в собственные мысли.
«Хм… Пора домой!»
Пустое и одинокое, пострадавшее от непогоды, здание простояло уже ни один десяток лет, понемногу разрушающееся, но сохранившее в себе множество историй о том, что здесь происходило в разные годы своего существования. Наверное, оно всегда будет привлекать к себе внимание своим незаурядным видом и непростой историей, а может и потому, что здесь всегда царит тишина и покой в сочетании со своим расположением, способные скрыть каждого от огромного жестокого мира, наполненного хаосом и безразличием. Мира бесконечной борьбы, страданий и несбыточных мечтаний, похоренных под слоем человеческой ненависти, жадности и лицемерия. Но на этот вопрос ещё только предстоит ответить.
Подул свежий ветерок, с шелестом подхватывая с пола сухие листья, играя, унося их куда-то вдаль по коридору. Стены озарил золотистый солнечный свет, играя бликами на верхушках деревьев. Тучи, как ни в чем не бывало, рассеялись, и воссияло солнце, как луч надежды в, продрогшем от холода, маленьком, беззаботном мирке, давно забытом и живущего уже своей особой, неповторимой жизнью. Не изменилось ничего, разве что на стене появилась очередная невзрачная надпись, которая вряд ли будет отличаться чем-то от десятков других. В ней не было ничего особенного, но, в то же время, в неё, как и во все другие, автором был заложен какой-то определённый смысл, известный только ему:
«Я ПОМНЮ…»
