Виню я прошлое
Виню я прошлое за то,
Что, заслонив ТЕБЯ собою,
Мне не позволило узнать,
Что это ТЫ передо мною.
Кто научил меня гадать
На грязь, обиду и невзгоду,
И, разучив совсем мечтать,
Провел через огонь и воду?
Чей бред сочтя за образец,
Себя подвергла осужденью,
Сняв безразличия венец,
Забылась только на мновенье.
Потом … с собой наедине…
Когда со мною не поспоришь,
Была убеждена вполне,
Что я не «ВСЕ», а лишь «всего-лишь».
Кто ж надоумил умалять
Свои стремленья и желанья?
И так правдиво сочинять
Чужим поступкам оправданья?
Кто закрывать учил глаза,
И отнял речь, чтоб не кричала?
Где быть хотелось палачом,
Чтоб адвокатом выступала.
Кто отвергать учил дары,
И расщеплять надвое мненье?
А вместо щедрой похвалы,
Хвалил лишь только … за терпенье.
Как я жила в кромешной тьме?
Но может тьма и не напрасна?
А чтобы ярче я зажглась …
А ведь могла совсем погаснуть.
Что, заслонив ТЕБЯ собою,
Мне не позволило узнать,
Что это ТЫ передо мною.
Кто научил меня гадать
На грязь, обиду и невзгоду,
И, разучив совсем мечтать,
Провел через огонь и воду?
Чей бред сочтя за образец,
Себя подвергла осужденью,
Сняв безразличия венец,
Забылась только на мновенье.
Потом … с собой наедине…
Когда со мною не поспоришь,
Была убеждена вполне,
Что я не «ВСЕ», а лишь «всего-лишь».
Кто ж надоумил умалять
Свои стремленья и желанья?
И так правдиво сочинять
Чужим поступкам оправданья?
Кто закрывать учил глаза,
И отнял речь, чтоб не кричала?
Где быть хотелось палачом,
Чтоб адвокатом выступала.
Кто отвергать учил дары,
И расщеплять надвое мненье?
А вместо щедрой похвалы,
Хвалил лишь только … за терпенье.
Как я жила в кромешной тьме?
Но может тьма и не напрасна?
А чтобы ярче я зажглась …
А ведь могла совсем погаснуть.