Что за страшная участь — призрак, что за страшная участь — смерть. К повышению был я близок, и невеста дала ответ… но война, разрывая души, улеглась, как туман, и там невиновные гибли люди, танк за танком шёл по пятам. Я был призван, я был солдатом — я гордился, я был улан, кто же знал, что война чревата договором соседей-стран.

 

Мы стреляли в них две недели, лично сам продырявил крест, кто же знал, что с Востока тоже повторён будет это жест. Мы стреляли в них две недели, а на третью пришёл сосед — нам с Востока летели пули, нас на Западе ждал ответ. Мы стреляли. Но лишь на Запад. Нам приемлемей был Восток. Очень зря, вам скажу, панове, тот нас предал, вы дайте срок.

 

Я запомнил, то был сентябрь — рыжим пламенем вспыхнул клён, нас вели далеко, навеки, приговор уже был свершён. Нас вели, на границе лагерь. На границе их целых три. Что за выбор — из двух зол третье.

 

Как-то мерзко, и боль внутри.

 

Это было поменьше года, но три четверти точно есть, нас держали в аду — в церквушке — только все сохранили честь. Им, восточным, накладно было — им от пленных был нужен толк, только те всё же не пригодились, но огромный, видать, был долг — как-то утром пришёл военный, он фамилии нам читал. Не меня увозили первым, не я первым тот страх познал. В середину — я ждал черёд свой, я-то думал, пора домой, но когда затолкнули в темень, то повеяло вдруг бедой — и дорога была неровной, будто едем мы в старый лес, и сидели с друзьями молча, будто знали — смерть ждёт нас здесь.

 

Я последним всходил на плаху — что за плаха — дурацкий ров.

 

И товарищи, много крови. Грохот пуль, жуткий хруст голов.

 

Я последним всходил на плаху, жизнь мелькнула, и вот мой рок.

 

Я под дулом вдруг чётко понял,

 

Безнадёжно надёжен Бог.