Двадцать один ноябрь
Я хотела б сказать, за тебя поднимая тост:
"А его, господа, я знаю уже полвека
и про этого семидесятилетнего человека
я готова ответить вам на любой вопрос.
Чтобы добрый смех и парочка добрых слёз.
Это вам не одноклассников встреча в школе.
И не страшен уже ни психоз, ни метемпсихоз,
ни склероз, авитаминоз и боли в височных долях -
все дороги ведут в страну под названьем Оз.
На одном ли щите мы будем, с одним щитом ли?
Я хочу, чтоб потом мы, выйдя из всех систем,
порешили гостей с самими собой оставить
и вспомнили первую из наших общих тем,
на двоих - одну. Самокрутку, реальность, память.
Ты же будешь смеяться так, как всегда смеялся?
Можно, я буду антонимом и заплачу?
Нам уже будет можно все. Даже желтый галстук.
Даже кардиостимулятор. И бизнес-ланчи
в лучших питерских лофтах за тысячу-полторы.
Я хочу добиться такого конца игры.
Жаль, что прищуренно-узок диапазон
разговоров, прогулок в дебрях ночных промзон,
жалко, пьяными нас не заберут в СИЗО,
дело не в том, что занятость, несезон.
И я, к сожалению, знаю, в чем это дело.
И метафора эта, будет, конечно, смелой:
- Кто-то нарисовал на земле человека мелом.
Дождь пошел и забрал человека.
Я
не успела.
Но мечты мои не вредят ни тебе, ни мне.
Иногда в глазах бывает от них темней,
это как нажимать ладонями на глаза
и держать полминуты. И вспыхивает гроза,
где мы прячемся на балконе, и твой табак,
как и встарь, на него не дура твоя губа,
мы богаты не только словами, мой милый друг.
Можно даже жениться, хоть ЗАГС поразит испуг,
а быть может, нет. Вполне может быть, что нет.
И давай мы закатим пир на весь белый свет.
И тебе тогда будет семьдесят и один,
и мне тоже будет семьдесят и один.
Между августом и сентябрем, где-нибудь в Джанкое,
мы закроем полгорода на праздничный карантин.
И на каждом из полюсов растает одна из льдин,
если мне доведется однажды сказать такое.
Все равно нам всегда будет двадцать один ноябрь.
Жаль, что эту затею придумал не ты,
но я.
Жаль, что я маленький глупенький фантазёр.
Ты выходишь сухим
из моих голубых озёр.
