Глава 7. "Погасшее окно"
Одиночество – чудесное лекарство,
Не убьет и передозировка.
Ты один совсем - и ни к чему лукавство,
К лжи публичной не нужна сноровка.
Одиночество – коварное лекарство.
Между прошлым ты и настоящим.
Время тихо здесь плетет свое коварство,
В душу смотрит взглядом леденящим.
Для него я лишь разменная монета,
Оброненная когда-то кем-то.
Лучшее все в прошлом – горькая примета.
И концовка жизни близко где-то.
И приставка «прошлый» прочно закрепилась
За моей персоной неприметной.
Счастье где-то, как назло, запропастилось
Со своей душою безответной.
Ладно, ладно, одиночество проглотим
Как лекарство или как отраву.
Хоть на время безнадегу в нем утопим -
Каждый ищет для себя забаву.
Для меня забава с прошлым посудачить,
Там я был советским офицером.
Там любимой я свиданье мог назначить,
Там я был галантным кавалером.
Там была любовь, семья и та работа,
Что считал по чести делом жизни.
А у офицера ведь одна забота, -
Чтобы враг не угрожал Отчизне.
Я служил тогда в Германии Восточной,
В танковой дивизии гвардейской.
Мы – противовес политике порочной,
А точнее - варварско-злодейской.
С той земли беда пришла к нам в сорок первом –
Дерзкая, циничная и злая.
Время нам казалось перебитым нервом -
Жили мы, борясь и умирая.
Победить сумели, но цена безмерна,
И утрату эту не восполнишь.
И чтоб вновь не возродилась в мире скверна,
О цене всегда должны мы помнить.
Но времена причудливо меняются.
Незыблемость вдруг тает на глазах.
И смотришь - идеалы разрушаются.
Наверное, все дело в чудесах?
Да, время чудное пришло как наваждение.
И как умом все это мне понять?
Внезапное пришло перерождение?
И их теперь друзьями называть?
Неужто тех, кто летом сорок первого
Напал чуть свет на спящую страну?
Невольно сразу вспомнил про лукавого,
И как же тут не вспомнить сатану?
Ведь ненависти к нам пришло немерено,
Пещерной злобы на века вперед.
На что душа у каждого разменяна -
Тех, кто творил кровавый тот поход!
Чудовищное, дьявольское пиршество
И миллионы убиенных жертв.
Духовное зияющее нищенство
И время, словно перебитый нерв.
Мозги мои кипят от напряжения:
Как новое мышленье понимать?
А вдруг за ним бесовства вожделения?
Чтоб истину пред нами извращать.
Ах! Как же мог забыть я ноту времени!
Ведь Перестройка на дворе давно.
Моя нога давно уже не в стремени -
Понять глубинный смысл мне не дано.
Я должен радикально перестроиться,
Но только не возьму я в толк - зачем?
Неужто кто-то может вдруг расстроиться,
Что я плюю на ветер перемен.
И ветер перемен меня не баловал:
Пришел приказ, что нам пора домой.
И контингент наш быстренько «разжаловал»,
Мол, не грозит никто уже войной.
Поспешность нам казалась подозрительной
Как будто бы боялись не успеть.
Во всей этой компании сомнительной
Предательство не сложно разглядеть.
Но дома нас никто не ждал: по совести,
Нас просто негде было размещать.
Страниц немало горьких в этой повести,
О всех мытарствах трудно рассказать.
В открытом поле танки припорошило.
И армию решили сократить.
Иду! Уволен! Под ногами крошево.
И как теперь прикажете мне жить?
А дальше - где придется, подрабатывал.
Не просто! Безработица кругом.
И денежный вопрос семью изматывал.
И здесь пошло все тоже кувырком.
Жена ушла к другому окончательно,
И я запил, ну вот такой вот срыв.
И в водке я топил тоску сознательно,
Пусть даже впереди крутой обрыв.
И вот она стоит, моя «родимая»,
Тушу я ей пожар в душе моей.
Наверное, тоска непобедимая?!
Раз эта жидкость все не сдюжит с ней.
И счастье стало достояньем прошлого,
И я уже давно не офицер.
Смотрю на катаклизмы мира пошлого
С засильем в нем причудливых химер.
Ну ладно! Хватит с прошлым разглагольствовать.
Все ясно! Больше нечего ловить.
Другим оставим право философствовать,
А мне граненый нужно щас допить.
Он быстро взял стакан с налитой водкою
Все отрешенным взглядом осмотрел.
К окну прошел нетвердою походкою
И махом выпил. И сказал: «Предел!»
Он форточку открыл, чтоб зимней свежести
Вдохнуть всей грудью в этот поздний час.
А во дворе сейчас все в чудной снежности
И силуэт в окне, и свет погас.
Через минуты две хлопок пронзительный -
Кнутом как будто кто-то хлестанул.
И зимний мир чудесный, восхитительный
Вновь в тишине сонливой утонул.
Лишь дверь подъезда скрипнула боязливо
И приоткрылась тихо на чуть-чуть.
Наверное, душа, что стала счастлива,
Покинув тело – вышла в новый путь.
И закружилась в вальсе со снежинками
И с тихим ветром в этот поздний час.
Ее ждет даль со снежными тропинками
И неба восхитительный атлас.
