Когда был ульем я
Я помню запах стружки,
пила летала, как смычок,
и барабанил по дощечкам,
как будто дятел молоток.
А после запахом цветов
повеял ветер на меня,
я был у луга, и гудела
во мне пчелиная семья.
И стало ясно: то не мысли
во мне жужжали и слова,
и ни гудела контрабаса
на мне упругая струна;
А пчёлы это напевали,
они нектар несли ко мне,
и соты с мёдом золотистым
в моей скрывали глубине.
И значит, столяр из дощечек
однажды сбил меня,
чтоб мёд до времени скрывала
во мне пчелиная семья.
И это не было ли счастьем,
о большем мог ли я мечтать,
как мед янтарный пчеловоду,
когда придёт он, отдавать?
Но всё конец имеет свой,
о том узнал однажды я,
когда своей когтистой лапой
медведь залез в меня.
И пчёлы тотчас разлетелись,
и после я пустой стоял,
отныне ветер только слышал,
во мне он дико завывал.
Но как-то утренней порой
я слушал пенье соловья,
и вдруг гудение услышал,
летела мимо то пчела.
И всё во мне затрепетало,
очнулся словно ото сна,
и запахи цветов почуял,
наверно, то пришла весна.
И пчелы скоро прилетели,
наполнил снова гул меня,
как если б загудела
на мне басовая струна.
Однажды звуки скрипки
случайно услыхал,
и может быть, поэтому
я скрипкой быть мечтал.
Но, это всё уж в прошлом,
теперь уверен я,
что соты золотые
хранить - моя судьба.
И мёд душистый, думаю,
уже во мне растёт,
и пасечник, наверное,
уже за ним идёт.
