Последняя первая сказка

Домишко неказист, мох сух на кровле,
Потрёпанный забор щербат, и страж
Забывший конуру, свободой в горле,
Изображает Баскервилей персонаж.
 
Сквозь ставни трепыхает щелка света,
Здороваясь с луной вьёт струйки дым,
У двери жмётся светотень с портрета
Визит обозначая скрипом не простым.
 
Заиндевелый ужас крошится сверчками,
В хрустящей скорлупе от высохших яиц
Неспешные шаги льют спирт зрачками,
Не отражая в зеркалах - ни тел, ни лиц.
 
Немая тень ощупала пространство,
Уселась в кресло у камина не спеша,
Но вздох был тяжек, будто постоянно
Была больна и чахла голодом душа.
 
Отнюдь не весел вечер уходящий,
Сознание спокойно воинской бронёй.
Ко сну готовность убивает говорящий,
Чуть слышный шорох, у двери входной.
 
Не лязгнут облака. Ни завтра. Ни сегодня.
Никто не вскроет гробовую тишину.
Свободой наслаждаясь, пьёт в исподнем -
Бог, опоздавший на последнюю войну.