На пятый день вышли к большому селу, широко раскинувшемуся вокруг озера со склонившимися к воде ивами. У берега плескались и визжали деревенские дети, паслись на лугу гуси с едва оперившимися выводками, жалобно мычали заедаемые слепнями телята. Улицы безлюдные: ни машины, ни повозки.

-Сенокос. Все на делянках пластаются,--убеждённо заключил сержант.

-Какой сенокос? Война идёт,--округлил Ромка и без того круглые чёрные глаза.

-Война войной, а у жизни свои законы.

Он ещё немного помолчал и распорядился.

-Бойко и Гатауллин. Проберитесь в крайнюю хату и попросите у хозяев какой либо еды. Просите, а не требуйте. Они ещё и двух лет при советской власти не жили. И, главное, расспросите подробнее, где мы находимся. Какой район, какие города поблизости. Может топчемся на месте в трёх соснах.

Пригнувшись, перебежали поляну, нырнули под жерди и оказались в огороде. Метров за тридцать от дома залегли в ботве и ещё раз огляделись. Ничего подозрительного.

-Дальше пойду один. Если что не так--свистни.

Ромка согласно кивнул. Сашка встал и сунул пистолет за брючной ремень, одёрнул гимнастёрку. Нечего людей лишний раз оружием пугать. Через минуту он тихо крался вдоль стены длинного сарая. Одна дверца была приоткрыта, и он хотел заглянуть в него. В нос шибанул резкий запах. Свинарник. Прошёл дальше и осторожно выглянул из-за угла. Никого. Только он собрался перебежать к дому, как сильный удар сбил его с ног. Падая, Сашка успел повернуться. Два мужика с винтовками на изготовку смотрели на него с ухмылкой. Едва он коснулся спиной земли, как новый удар сапогом в живот сложил вдвое. Из дома выскочил ещё один в нелепой кепке и с белой повязкой на рукаве.

-Браты, отойдь,--кричал он высоким бабьим голосом.--Щас я его из винта вдарю.

Браты обошлись без его помощи. Один навалился на ноги, второй сел на голову и общими усилиями связали Сашке руки узким сыромятным ремнём. Поднявшись и отряхнувшись от пыли, наградили связанного парой пинков.

-Вставай, падла, мёртвым належишься.

Сашка встал и украдкой глянул в сторону огорода. Ромки не было видно.

-.Струсил татарин.

-К старосте его ведите. Он домой обедать пришёл,--верещал обладатель бабьего голоса и без надобности клацал затвором трёхлинейки.Вышли в улицу, но пройдя метров сто, Сашку втолкнули в дверь ничем не приметного дома. В просторной комнате за столом сидел седоусый грузный старик и хлебал деревянной ложкой щи из большой чашки. Сбоку, на краешке широкой скамьи, прилепилась крошечная женщина в белом переднике и с навсегда перепуганным лицом. Хозяин отложил ложку и с недоумением посмотрел на вошедших.

- Вот, пан староста, бегунка у Одарихи на дворе поймали.

Старик вылез из-за стола и тяжёлыми шагами подошёл к ним. Схватил Сашку за курчавые волосы и заглянул в глаза.

-Тьфу ты, господи. Жидёнка приволокли.

Он отступил на шаг и брезгливо обтёр руки о засаленные на коленях штаны.

-Оружие у него было?

Один из нападавших угодливо протянул отнятый ТТ.

-Только вот это.

Староста повертел его в руках.

-Пистолет командирский, а форма на нём солдатская. Может переодетый?

-Может быть. Убитых кругом полно валяется, переодеться не долго.

-Ладно. Отведите жида в управу и закройте в подвал. Вечером за кабанчиком приедет герр майор, он и разберётся. Кабанчика нашли?

-Нашли, пан староста. Может заколоть сразу да осмолить?

-Немцы сами всё сделают. Мастера, нам ещё у них поучиться. У Одарихи лучше пошарьте, может там ещё кто прячется. И её вечером в управу тащите, у старой суки два сына в Красной армии.

Староста опять сел за стол и стал вылавливать мясо из чашки.

-Чтоб ты куском подавился,-пожелал ему Сашка.

Его вытолкнули на улицу и повели в глубь села. Он постоянно шевелил кистями, пытаясь ослабить путы, ремни тянулись, но освободиться от них не удавалось.

Ромка появился перед ними, словно вырос из земли. Почти в упор всадил две пули в одного конвоира и ,не опуская наган, стал забегать вправо. Сашка оглянулся. Мужик за его спиной поднял ствол и повёл его за Ромкой. Сашка бросился к нему и ударил головой в живот, грохнул выстрел . Не удержавшись, покатились по дороге. Конвоир быстро вскочил, но татарин оказался ещё быстрее. Рукояткой нагана врезал ему в висок и закричал.

-Саня, огородами к лесу.

Бежать со связанными руками было неудобно, и Ромка скоро вырвался вперёд. В правой руке он сжимал наган, а в левой нёс подобранную винтовку. Когда только успел. На пол пути Сашка споткнулся и упал. Ромка остановился, поджидая его. Из-за сараев стали выскакивать преследователи в дурацких кепках и с повязками. Они отчаянно топали сапогами и матерились во всё горло. Оружие им явно мешало. С опушки коротко ударил пулемёт. Сельское воинство дружно кинулось назад, в улицу. Добрались до леса, и Сашка зубами впился в узел на руках. Его остановил сержант.

-Дай-ка сюда. Сыромятина, только ножом возьмёшь.

Он достал из кармана складень и перерезал завязки. Из деревни редко постреливали.

-Уходим,- приказал сержант. -Чёрт знает, сколько этой сволоты в деревне, а если телефон есть, то и подкрепление попросят. Позже доложите о своих похождениях.

Поспевая за погранцами и Сергеем, Сашка спросил татарина.

Откуда взялись два урода? Почему не свистнул?

Тот осклабился.

-Мама свистеть не велит: денег не будет.

Но через минуту признался.

-Проморгал, они из сарая выскочили. Увидел только когда тебя прикладом огрели. Хотел на выручку бежать, а тут ещё один появился. Понял, что не успею.

- Я, как на зло, пистолет за пояс заткнул.

-Пристрелили бы, ты же их не видел.

На коротком привале рассказали всё, как было.

-Какой ты ,Бойко, еврей? Ты больше на цыгана похож.

Тогда они ещё не знали, что фашисты и евреев и цыган расстреливают одинаково охотно.

Василий Тимофеевич взял трофейную винтовку, отвёл затвор. Пусто.

-Неравноценный обмен получился. Им ТТ с полной обоймой, а нам ружьё без патронов.

-Засаду надо делать, тогда и оружие будет и харчи.

-У нас на три винтовки пять патронов и десяток в пулемёте. Много не повоюешь.

Ближе к вечеру наткнулись на одинокую избу. Дом небольшой, но крепкий. Конюшня, коровник и сарай для прочих нужд сведены под одну крышу. Усадьба обнесена оградой из толстых частых жердей. Ворота распахнуты настежь, а на перекладине висела женщина.

Забыв об осторожности, подбежали к воротам, Ромка влез на перекладину, ему подали нож, и он обрезал верёвку. Женщину положили на траву у ограды, освободили от петли. Николай и сержант сняли фуражки, у остальных головных уборов не было.

-Часа два как... Осмотреть всё.

Ромка сунул свой трофей Сашке, выхватил наган, взлетел по ступенькам и скрылся в доме. Сержант неодобрительно покачал головой, но Ромка уже стоял на крыльце.

-Никого нет.

Сержант сделал ему знак оставаться на месте, и, тронув за рукав Николая, направился к постройкам. Осторожно, подстраховывая друг друга, обследовали каждый закуток. У крайнего строения задержались, вошли внутрь. Через минуту Николай вышел, открыл широкую створку и позвал остальных.

В углу, на ворохе изъеденной мышами прошлогодней соломе, лежала девочка-подросток лет тринадцати с лицом, посиневшим от удушья. Через дыры ситцевого платья белело худенькое тельце с едва наметившейся грудью. Руки согнуты в локтях, а на скрюченных пальцах запеклась кровь. В стороне, в нелепой позе, застыл огромный мужчина в серой косоворотке на выпуск, в широких синих штанах, заправленных в голенища сапогов. Ноги скрещены, одна рука вывернута, другая, вытянутая в замахе, сжимала топор. Запрокинувшись, грозил кому-то свирепым оскалом. На груди зияла чудовищная рана. Сашка вытер со лба холодный пот.

-В спину жахнули, в упор, мёртвого перевернули. За дочь бился.

Николай пришёл в себя первым. Прошёлся по сараю, закричал почти радостно.

- Одного он точно топором достал. Смотрите.

На притоптанном земляном полу багрово-матово мерцала лужа. От неё тянулась широкая полоса. У выхода след пропадал.

-На телегу положили,- показал Николай на примятую траву.

Ромка заскрипел зубами.

-Давить немцев надо, резать как чушек.

Сержант покачал головой.

-Немцам в этой глуши делать нечего. На машине или мотоциклах сюда не подъезжали. Видать из тех , кто вас с Бойко по деревне гонял.

От такой догадки стало не по себе.

Убитых похоронили под одинокой берёзой.

 

Ночевали в лесу. На плащ-палатке разложили всё, чем смогли разжиться. Пол мешка прошлогодней картошки, фунтов пять крупы, соль, несколько головок сахара, десяток сырых яиц в решете. Самое ценное, каравай ржаного хлеба, сержант спрятал от греха.

-Животы скрутит, пять дней не жрамши.

У костра лежали топор и лопата с коротким черенком. Отдельно стоял десяти литровый бидон с водой из колодца

-Хозяйство крепкое, а в доме шаром покати.

Сержант почесал затылок.

-Кур гости днём переловили, они и в доме прибрали. А скотину давно со двора свели: ни клочка сена, ни горсти фуража в ларях. Может в колхоз забрали, может хозяин сам избавился, чтобы не раскулачили. Огород не сажали, съехать хотели, да не успели.

В котелках вскипятили чай, бросили в каждый по большому куску сахара.

В золе испекли картошку и яйца. От такого ужина есть захотелось ещё сильнее. Отодвинулись от костра и, стараясь не думать о еде, улеглись на земле, не успевшей остыть от дневного зноя. Наступившую тишину нарушил Сергей. В голосе его звучала обида непонимания.

-Как же так? Меньше недели идёт война, а эти твари повылезали из всех щелей. Как тараканы шныряют всюду. Не с собой же их немцы привели.

Никто ему не ответил. Все ждали, что скажет сержант. Всего на три, четыре года старше остальных, он пользовался непререкаемым авторитетом.

Сержант заговорил тихо, растягивая слова, словно опасаясь неосторожно порвать нить своих рассуждений.

-Фашисты подготовились основательно. Знали , что наступать будут, что помощники понадобятся и найдутся. Муть при всякой волне поднимается. Для них и форму запасли. Буква "Р" на рукаве--"полицейский" по-немецки. Не вояки, но псы сторожевые, для нас опасней фрицев.

-А оружие у них наше, --вслух подумал Сашка.

-Конечно наше. Может из твоей винтовки в тебя из села стреляли.

Сашка задохнулся от стыда, но возражать не стал.

Как-то незаметно уснули, все разом, даже пост не выставили.

 

Утром костёр разжигать не стали, экономили спички. Перекусили оставленной с вечера картошкой, запивая сладкой водой. Сержант срезал с каравая корку и поделил на всех. У Ромки в нагане осталось два патрона, и он отдал трофейную винтовку Сашке.

-Что с ней, с незаряженной, делать?

-Боеприпасы добудешь в бою.

Сержант снял с пояса ненужный штык и примкнул его к сашкиному оружию

-Не убьёшь, но напугаешь,--горько усмехнулся он и, впервые, ошибся.

Натолкнулись на лесную дорогу и, после недолгого раздумья, свернули на неё. Канонада давно стихла, от большака они отклонились и брели теперь наугад, надеясь на случай. Вдруг Николай, шедший впереди , остановился и поднял руку. Послышались голоса и фырканье лошади. Отступили в лес и спрятались в кустах. Показалась крестьянская подвода. На передке сидел мужичонка в кургузом пиджачке с белой повязкой на рукаве. Он лениво помахивал верёвочным кнутом , и лошадка равнодушно изображала рысь.

За поясом возницы торчала немецкая граната с длинной деревянной ручкой. Справа виднелся приклад винтовки. Сзади, свесив с телеги ноги, сидел немец и мурлыкал что-то под нос.

По сигналу сержанта, молча бросились к повозке. Сергей перехватил лошадь под уздцы и остановил, почти повиснув на её морде. Ромка сдёрнул за ноги полицая и придавил коленом к земле. Сержант достал из кармана знакомый сыромятный ремешок.

Сашка оказался прямо против немца.

-Руки вверх,--хотел крикнуть, но голос сорвался, и он только мотнул головой. Ошалевший от неожиданности фриц неуклюже спрыгнул с телеги и потянул за ремень карабин.

-Руки, --повторил Сашка команду, но голос опять ему отказал. В глазах у него потемнело, и он со всего маха ткнул немца штыком в грудь. Тот захрипел и вцепился руками в ствол винтовки. Сашка отступил и попытался выдернуть штык. Немец, на ломающихся ногах, шагнул за ним. Подскочил Николай и отбросил фашиста в сторону. Холодный луч металла, качнувшись, уставился в небо. Над убитым уже колдовал татарин. Он снял пояс с подсумками, из карманов мундира вынул документы, начатую пачку сигарет, зажигалку и круглые часы с цепочкой.

-В лес его, --указал на труп сержант и сапогами стал затаптывать кровь на земле. Сломанными ветками замели следы короткой борьбы и через минуту бежали, держась за грядки телеги. Ромка, стоя на коленях, нещадно хлестал лошадёнку по запавшим бокам, на дне трясся связанный полицай.

 

 

 

 

 

 

 

 

-

 

-