Поэза о Кондукторе-Компостёре
Гульнуть бы, братцы, дабы любо
нам спозаранку лицезреть,
как сквозь проем земного пупа
блестит расплавленная медь.
Ее сиянием пресыщен
стоит Кондуктор-Компостёр,
он от добра добра не ищет,
но взглядом все-таки востёр.
Его удел – косноязычье,
на нем жакетка до пупа.
Он от добра добра не ищет,
добро же прячет в короба.
Его невеста, Люба Голень,
растит чесночную гряду,
двоих мальчонков, пуп и корень,
и ахиллесову пяту,
растит бровей седые пряди,
скрывая сумеречный взор…
А между тем – фамильи ради
в нее влюбился компостёр,
когда читая телефонный
екклесиаст на букве "Г"
он видел облик обнаженный
весь средоточенный в ноге.
Она, по мысли ловеласа,
была алмазное зерно
среди Гордонов, Гондурасов,
Горшко, Гомера и Говно.
Ее упругое шагало
ступало, бегало везде,
и, без сомненья, пролегало
по задушевной борозде.
Поднаторев в духовной пище –
своей единственной еде
(ведь от добра добра не ищут), -
закрыв талмуд на букве "Д",
кондуктор щелкнул компостёром.
(Как я люблю кондукторов
со взглядом, жаждущим позора,
со взором, ищущим воров!)
Итак, прийдя в свое жилище,
(Сколь их, кондукторских жилищ!)
он взял сапог за голенище –
одно из лучших голенищ,
но было поздно – Люба Голень
уж ускользнула, как песок,
на барахолку в город Гомель,
в недосягаемый носок,
в картину Пальцева "Даная",
в стену Ростовского Кремля,
и, из стены вовне стеная,
все рассказала не тая:
Ее отец был алкоголем
предрасположен к табаку.
Он с петербургских колоколен
Кричал по праздникам врагу:
"Я вас люблю, чего же боле,
что я могу еще кричать?
Меня прозвала алкоголем
вся беспартийная печать!
Мои года – мое богатство,
мои картинки в букваре,
я предлагаю вам сдаваться,
поскольку я при кобуре..."
А Кобурою была мама.
Теперь маманю не узнать,
её прозвала "этой самой"
вся беспартийная печать.
Она любила спозаранку
гудком путиловским гудеть
и после давешней гулянки
узреть расплавленную медь
сквозь тот проем земного пупа,
который с некоторых пор
лицетворяет.
Голень Люба
и тот Кондуктор-Компостёр
в конце концов из лазарета
восстали, смертью смерть поправ,
и вот идут они по свету,
в улыбке губы раскатав.
P.S.
Гуляют волны, ветер свищет,
и сердце рвется из груди..
Засунув руки в голенища,
Христос шагает впереди.
А. Эрозоль (в составе Н.З. и П. Курсков) 1990
