«Бум…бум» или одиссея капитан-лейтенанта Ивушкина

На море смотреть опасно, утягивает, иногда так, что капитан Блад с парнями, которые поехали за спичками в Штаты, просто отдыхают. Но не смотреть нельзя, привораживает, приходится выбирать, как бифуркационная машина типа «Буриданов осел»; некоторые всю жизнь выбирают свою жизнь на море, приворожило, но не утянуло, то наоборот, а то все сразу, и, если жив остался и понравилось, занимаешься этим всю оставшуюся жизнь…

Дело было 28 декабря 197..затертого года, нам в очередной патруль, причем дополнительный, в связи с Новым годом. Строимся и, смотрим, у причала пришвартован СБ-10 (полное название «спасательный буксир № 10», для тех, кто не знает). Он месяц, как ушел по аварийному вызову. Вот, значит, утром вернулся и сегодня в патруле, нам будет работки побольше. Ведь ребята, пришедши с моря, да еще с аварии, - а там всегда: то, не дай бог, погиб кто, то - пожар, а то другая беда, оттопыриваются по полной антистрессовой программе…

Стоим, обсуждаем, вдруг слышим: «Бум». Потом, через секунд двадцать, еще раз: «Бум». Какого лешего, под новый год гранаты рвать!? Звуки доносились с СБ-10. По звуку было слышно, что гранаты были противодиверсионные, учений не объявляли, салют, что ли? Строя разные предположения, пошли на маршрут.

Приблизительно через две недели, после инцидента, в нашем штабе появился новый оперативный дежурный, кап-лейт Ивушкин. Я про него ничего не знал, высокий светловолосый, симпатичный, веселый человек (ходит туда, ходит сюда, да и … пусть), пока не заступил, однажды, на очередную службу дежурным по штабу. А в этой службе, иногда, очень редко, бывает нужда в том, чтобы подменить помощника оперативного, которыми были штабные матросы.

Вызвали меня, захожу, представляюсь, парнишечко – помощник, был свой, знакомый, показал что, да как, представил дежурному оперативному (это был Ивушкин) и побежал неведомо куда… Сижу, молчу, не курю, служу. А время было позднее, спокойно, звонков нет, тишина, за окнами бортовые огоньки кораблей, прожектора да отблески волн с Кольского залива: отсветы с дальних причалов.

Маленько поскучав, Ивушкин давай узнавать кто я, да что и чего это в дежурке у меня учебники лежат? Ну, отвечаю, студент-заочник, был призван, а сейчас, ДМБ (демобилизация) грядет: работа-то работой, а учиться надо начинать с нуля – за три года-то все забыл. В кубрике заниматься не получается, днем служба, остается таёчком под столом в дежурке, мол, начальство разрешает по вечерам, когда тихо. К тому же, уже и заканчиваю математику, - на физику перехожу. А кап-лейт давай меня расспрашивать, да как-то так ненавязчиво, что проверил весь курс школы, я, естественно, не сдаюсь, потом перешли на казусы, головоломки из Перельмана (меня изрядно удивило, что он их помнит). Бог знает, до чего бы с ним добрались, но тут возвратился штатный помощник и видит картинку: матрос с офицером, окруживши себя бумагами и отодвинув телефоны, увлеченно пишут уравнения и рисуют графики, и чего-то друг другу доказывают. Расстались друзьями математики, в общем.

Позднее, примерно через месяц, как – то встретившись с этим матросом, который был в тот случай помощником, мы вспомнили Ивушкина, его и мои математические увлеченности. А он и говорит.

– А знаешь, кто этот кап-лейт Ивушкин?

– Нет.

– Это бывший командир СБ-10-го.

– Почему - бывший?

– Помнишь, в конце ноября десятка на дежурный причал стала, а потом ушла?

– Ну, да.

– Так, она ушла в Бискай (Бискайский залив). Там наша дизельная лодка в чужих терводах (территориальных водах) наглухо гробанулась; главный двигатель помер насовсем. И, ситуация, такая, что всплывать (даже аварийно) нельзя, показываться на воде днем нельзя. Все – низзя. Туда бежать примерно неделю и Ивушкин придумал за это время как ее вытащить. На Бискае в это время года всегда штормит. Так он пришел в точку, взял лодку на буксир и тащил ее по ночам в надводном положении, а днем в подводном, или, если нельзя было (море было спокойное и буксирный трос могли заметить), то стоял на якоре. Американцы ничего не видели, только, наверное, сильно подозревали. Днем их «Орионы» (самолеты разведки США Локхид Р-3) только на клотике не зависали. Когда до наших тервод в Баренцевом море дошли, лодка прямо днем всплыла и до базы уже шла в надводном положении. «Орионы» от огорчения, наверное, пару раз нарушать пытались, чтобы лодку установить, да, говорят, истребители поднимали.

– За такие дела награждать бы надо!

– Дак! Сам командующий флотом принял доклад и поздравил Ивушкина с внеочередным званием и орденом Красного знамени.

– А потом что было?

– А потом, когда лодку сдали, сюда в базу пришли.

– Так это СБ-10й двадцать восьмого числа после этого с утра чалился?

– Угу. Потом, экипаж-то гражданский, кроме вахты, весь отпустили, а военный – остался. Командир должен был с утра встретить комбрига и доложиться. Военного экипажа на «десятке» – командир, да секретчик. А у секретчика всегда есть запас спирта для протирки электроники. Начали протирать и увлеклись с командиром, ну, и решили сделать салют в честь самих себя. Лежат на ГКП (по гражданскому чину, капитанский мостик), в командирском кресле и кресле рулевого, и кидают противодиверсионные гранаты в открытую дверь рубки за борт. Одну бросили и взорвали в воде, а вторая ударилась о косяк и упала на пол мостика. Командир, видит это дело, схватил секретчика за руку, свалил на пол и закрыл парня собой. И надо же такому случиться! Сама граната, ведь, без металла, только гранатный взрыватель с рычагом. И этот рычаг, после взрыва, попадает секретчику в ногу. Командир рычаг извлек, парня перебинтовал и отвез в госпиталь на своей «жучке», она у него на причале стояла. Ну, без приключений дальше. На время, пока было расследование, Ивушкина отстранили, вот, он и ходил оперативным дежурным, где ты с ним и познакомился. А недавно был суд офицерской чести, признали виновным, но учли, что матроса собой закрыл, спасая. Звание оставили, но перевели с понижением.

И все-таки, с таким командиром я бы хоть куда в Океан.