Я ехал к Вам, мадам...
Я ехал к Вам, мадам, но почему-то,
быть может, между прочим,
залез в постель к другой, той ночью,
когда Вы мирно спали,
доказывая что-то там кому-то –
помню смутно…
Коньяк мы пили с ней.
Она была мне ближе и нужна,
без Ваших взглядов, искренне нежна.
Её неприхотливая любовь
дразнила, и стучала кровь в виски –
безмолвное лекарство от тоски.
Я голоден, мадам, и утолить тот голод
совсем, порою, не мешает холод
моей, непредсказуемой, души.
Нам было сладко, вновь и вновь, грешить,
под гнётом Вашей долбаной морали.
Что морщитесь? Как-будто Вы не знали,
чем сладок грех?
Как - будто бы, у Вас не как у всех!
Что? Я опять «Америку открыл»! -
И где? – Под тенью осторожных крыл,
пугливой птицы.
Ну, это ж надо было так напиться,
чтоб обо всём забыть на свете!
Вы, женщина, мне на слово поверьте, -
во все века так было, есть и будет,
и как бы там ни замудрялись люди,
но, в мужиках, естественное будит
всё, что трепещет в опытных руках!
А Ваша нота, хоть и высока,
но тяжела, как доля,
которую, то волей, то неволей,
Вы сами выбирали, в неистовой борьбе с собой,
себе любимой причиняя боль.
Расслабьтесь.
Если не хотите своей естественной природе волю дать,
так научитесь тех не осуждать,
кому такая сила не подвластна.
Увы, они по-своему несчастны
и счастливы по-своему … А Вы?
