Я ехал к Вам, мадам...

Я ехал к Вам, мадам, но почему-то,

быть может, между прочим,

залез в постель к другой, той ночью,

когда Вы мирно спали,

доказывая что-то там кому-то –

помню смутно…

Коньяк мы пили с ней.

Она была мне ближе и нужна,

без Ваших взглядов, искренне нежна.

Её неприхотливая любовь

дразнила, и стучала кровь в виски –

безмолвное лекарство от тоски.

Я голоден, мадам, и утолить тот голод

совсем, порою, не мешает холод

моей, непредсказуемой, души.

Нам было сладко, вновь и вновь, грешить,

под гнётом Вашей долбаной морали.

Что морщитесь? Как-будто Вы не знали,

чем сладок грех?

Как - будто бы, у Вас не как у всех!

Что? Я опять «Америку открыл»! -

И где? – Под тенью осторожных крыл,

пугливой птицы.

Ну, это ж надо было так напиться,

чтоб обо всём забыть на свете!

Вы, женщина, мне на слово поверьте, -

во все века так было, есть и будет,

и как бы там ни замудрялись люди,

но, в мужиках, естественное будит

всё, что трепещет в опытных руках!

А Ваша нота, хоть и высока,

но тяжела, как доля,

которую, то волей, то неволей,

Вы сами выбирали, в неистовой борьбе с собой,

себе любимой причиняя боль.

Расслабьтесь.

Если не хотите своей естественной природе волю дать,

так научитесь тех не осуждать,

кому такая сила не подвластна.

Увы, они по-своему несчастны

и счастливы по-своему … А Вы?