В БЕЗДНЕ ВРЕМЁН 11
МАРИНА
Вот так и не больше и не меньше. Как я вытерпела еще две недели – это отдельная песня. Просто места себе найти не могла, кружила по д в у ш к е, как волк. Пила кофе литрами, пыталась читать. Причем, исключительно книги Николая Степановича: стихи, пьесы, прозу, переписку, в конце концов. Жуткий кошмар. Или кошмарная жуть.
Но 25-го с утра я, как штык, была в Бернгардтовке. Конечно же, при букете. Первым делом, не заходя к деду, я отправилась в тот лесок, в котором, как я считала, и произошло это ужасное преступление. Там я крепко прикрутила, взятым с собой, скотчем букет и конверт с фотографией внутри все к той же сосенке, предварительно оторвав ошметки прошлогоднего букета.
И только после обязательного ритуала я направилась домой к деду. Тот сиял, как новенькая монетка. Даже и спрашивать ни о чем не хотелось. Но я спросила.
Выяснилось, что все детали, необходимые, по его мнению, для модификации м а ш и н ы в р е м е н и он не только приобрел, но и установил. И ждал только меня, чтобы произвести пуск.
Я благосклонно разрешила, и его пальцы замелькали по клавиатуре компьютера, всем кнопочкам и тумблерам не хуже, чем у клавишника какой-либо рок группы.
Мелькали они, таким образом, довольно долго. Потом, остановившись, дед улыбнулся хищной улыбкой Джека Николсона и предложил последнюю кнопку нажать мне лично.
Уже касаясь ее пальцем, я почему-то вспомнила реплику Феликса – Челентано из фильма «Блеф»: «Скажите «Бум»! И, нажав кнопку, я сказала.
И не только я. Потому, что через пару минут «БУМ!!!» сказала вся дедова аппаратура.
Причем, сказала, как вы понимаете, в переносном смысле. А в самом, что ни на есть прямом, просто взорвалась. Взорвалась не хуже, чем паровая машина Малыша Свантенсона и его друга Карлсона (который живет на крыше).
Слава Богу, что осколки монитора пролетели мимо нас, а остальная аппаратура ничего стеклянного в своем составе не имела.
После секундного оцепенения дед куда-то слетал и, вернувшись с углекислотным огнетушителем, принялся тушить коптящее сажей пламя. Но это – дед. Я же продолжала стоять в позе Лотовой жены, и слёзы, катившиеся у меня из глаз, вряд ли отличались на вкус от материала, в который Бог превратил эту не в меру любопытную женщину.
- Прощайте, Николай Степанович! – Думала я, глотая слезы, как лекарство от глупых иллюзий. – Такая была красивая мечта! Жаль только, что ей не удалось воплотиться в явь.
Я не помнила, как попрощалась с дедом, как дошла до станции, как села в вагон. Из моей памяти, словно оперативным путем, удалили большой кусок. Поэтому, все, что после отхода электрички от Бернгардтовки, происходило со мной, я знаю только по рассказам Ник… Коли.
Даже, склонившееся надо мной, его лицо не вывело меня из этого ступора. Окончательно я пришла в себя в милицейской машине.
Когда эти бездарные типы, приняв меня за какую-то наркушу, попытались борзеть, я тут же показала им, что из себя представляет дочь Тигра. Этот капитанишка слюнявил мне своими гадкими губешками руку, а сам, небось, обмочился, а то и в штаны наложил со страха. Наверное, представил, трус, что с ним сделает Тигр за единственное чадо.
И вот только на улице, подальше от этих серых типов (ну, идиосинкразия у меня на них!), я объяснила, как могла, Коле, как он сюда попал и при чем тут мой дед.
И рассказ этот завершился тем, чем и следовало ожидать: поцелуем. После чего мы поехали ко мне домой.
Да, кстати, насчет е д и н с т в е н н о г о чада. Только теперь я вспомнила про таинственного парня, возможно, моего брата.
Но это, как писали братья-классики, совсем другая история.
P.S. К сожалению, продолжение этой истории под названием СТИХИ НА СНЕГУ я ещё не дописал.
Если есть желание почитать, могу представить первый вариант этой же вещи, который отличается от второго довольно кардинально.
