В БЕЗДНЕ ВРЕМЁН 10
НИКОЛАЙ
Взгляд её, постепенно становясь, все осмысленнее, остановился на мне. Глаза расширились, ноздри маленького симпатичного носика затрепетали и, произнеся только: «Вы?!», опять ушла в беспамятство.
Пока я пытался понять смысл её реплики, меня сзади кто-то весьма ощутимо похлопал по плечу. Терпеть не могу этого плебейского жеста, но в ч у ж о й м о н а с т ы р ь… и я медленно повернулся.
За спиной стояли двое в форменной одежде серого цвета. У одного из них на погоне (н а п о г о н е!), вдоль него, шли три маленьких звездочки, у другого галун, как у унтера.
- Ваши документы! – тихо, но требовательно произнес тот, что со звездочками.
Чисто машинально я похлопал себя по карманам. Все документы, что у меня были, изъяли чекисты при обыске. А не изъяли бы, так интересно было бы глянуть на их реакцию.
- Вот так влип! – пронеслось в голове, а язык произнес. – Простите, оставил в другом костюме.
Оба молча внимательно изучали меня, потом оба, как по команде, перевели взгляды на девушку. Молчание уже казалось зловещим, когда старший спросил:
- А что с девушкой?
- Обморок… - коротко произнес я упавшим голосом.
- Понятно, передоз! – влез в разговор младший. Лично мне в этом слове ничего понятного не было, но старший кивнул, и младший, сняв с пояса какой-то прибор, из которого на протяжении нашей б е с е д ы слышались хрипы и искаженные голоса, отошел в сторону. Там он начал что-то негромко в него говорить.
Закончив разговор с прибором, он вернулся к нам, и почти тут же в двери, ведущие на площадь, вошел еще один молодой человек в подобной форме.
- Пройдемте с нами! – произнес старший, а вновь прибывший и тот, что уже был, взяли девушку под руки и повели в сторону дверей. Мне пришлось следовать за ними.
За дверями нас ожидал… наверное, это был, все-таки, автомобиль. Меня вежливо пригласили сесть внутрь на заднее сиденье, усадили рядом девушку, следом сел один из молодых людей. Другой сел впереди меня и рядом сел старший. Сидевший спереди повозился там, мотор заревел, автомобиль затрясся, и мы поехали. Куда? Надеюсь, не на Гороховую!
Наверное, рокот мотора привел мою Н е з н а к о м к у в чувство. Она открыла глаза и с явным недоумением, хорошо прописанном на лице, стала осматриваться.
- Где мы? – спросила она у меня.
- Куда-то едем… - ответил я истинную правду.
- Николай… - она помялась, - Степанович, это правда вы?
- Да, это правда, я, – отвечал я, немного удивленно, поскольку за всё время моего пребывания в мире будущего она была единственной, кто опознал во мне – меня.
- Значит, у деда получилось, - произнесла она настолько тихо, что услышал эти слова только я, и тут же подумал: «Ч т о получилось?»
Зато на первый её вопрос ответил старший:
- В отделение милиции, девушка, - произнес он с какой-то легкой издевкой. – На предмет освидетельствования вас.
- Какое освидетельствование? – гневно вопросила она. Уж не знаю, как это можно было сказать «О н а п р е к р а с н а в г н е в е с в о ё м…»; лицо ее исказилось так, что мне даже показалась, что это другая девушка. Нет, нельзя им сердиться без ущерба собственной красоте, никак нельзя. Был ангел, стал дьявол.
- На предмет употребления вами наркотических средств, - продолжал он тем же тоном, и она превратилась в фурию.
- Немедленно высадите нас из машины, - категорическим, не терпящим возражений, тоном заявила она, - Иначе…
Договорить она не успела, поскольку м а ш и н а остановилась. Двое молодых, схватив ее за руки, стали тянуть наружу. Девушка стойко сопротивлялась, и я (как человек, мужчина, офицер, в конце концов!) вступился за нее. Ничем хорошим для меня это не кончилось.
Несколько, выбежавших из здания, возле которого мы остановились, м и л и ц и о н е р о в набросились на меня и скрутили в считанные секунды. После чего мои руки, заломленные за спину, чем-то, лязгающим металлом, соединили между собой.
Девушку тоже, несмотря на ее яростное сопротивление, вытащив из м а ш и н ы, поставили на ноги. И (Боже!) что тут началось: эта пятерка, которая только что, шутя, справилась со мной, отнюдь, не слабым мужчиной, отлетела от хрупкой на вид девушки, подобно ярмарочным раскидаям. Только, когда им на помощь выскочила еще одна пятерка, они смогли её обездвижить и, вытянув вперед ее руки, скрепить какими-то браслетами, соединенными между собой. Не сомневаюсь, что мои руки за спиной скованны подобными к а н д а л а м и.
Но даже со скованными руками она продолжала попытки ударить их ногами. И тогда они такими же оковами, которые кто-то из них назвал н а р у ч н и к и, скрепили ей ноги. Правда, дальше пришлось ее почти нести на руках, но это, по крайней мере, предохранило их от травм.
Первым делом, прямо у входа, нас обыскали. В моих карманах ничего найдено не было, а у девушки изъяли ее пакет.
Проведя меня и протащив её по длинному коридору почти в самый его конец, нас доставили в комнату всю белую внутри. Через некоторое время появилась женщина в белом халате, которая для начала потребовала, чтобы нас расковали.
После чего потребовала всем (кроме нас, естественно!) покинуть помещение и, когда это было выполнено, произвела с нами по очереди те манипуляции, которые производил со мной психоневролог, когда я записался добровольцем на фронт.
Мы вытягивали вперед руки, растопыривали пальцы, касались с закрытыми глазами кончика носа. Она так же простучала своим молоточком наши локти и колени. После чего задумчиво произнесла, причем, как будто обращаясь к самой себе, нежели к нам с Н е з н а к о м к о й:
- Реакции нормальные. По крайней мере, явных признаков употребления наркотиков нет.
Помолчав с минуту, она решительно распахнула стеклянный шкафчик, стоявший в углу, но тут…
Но тут дверь комнаты резко распахнулась, и вошедший, коренастый, но хорошо сложенный, мужчина в форме, погоны которой напоминали штабс-капитанские, так же резко подошел к девушке, козырнул не без лихости и, растянув рот в улыбке, сказал:
- Вы уж извините, пожалуйста, бывает! Ошибочка вышла. Они у меня еще будут знать, как задерживать дочь Тигра.
После чего вернул ей пакет и даже попытался поцеловать ручку. Не знаю, как в остальном, а в этом люди будущего гораздо хуже нас. Вместо того, чтобы, как подобает, склониться к ручке, он вздернул ее на уровень своих губ. Вместо того, чтобы чуть коснуться ее губами, он чмокнул ее со звуком поцелуя взасос.
Произведя все эти церемонии, он повернулся ко мне, но Н е з н а к о м к а ледяным тоном произнесла:
- Этот человек – со мной. Он однополчанин отца!
Штабс-капитан (или кто он там) на всякий случай козырнул мне тоже.
И только когда здание о т д е л е н и я м и л и ц и и осталось далеко за спиной, моя Н е з н а к о м к а, наконец-то, заговорила.
- Извините, Николай Степанович, ради Бога! Честно говоря, я и не надеялась, что у деда что-нибудь получится…
- Простите, милая барышня! – стараясь говорить учтиво, отвечал я. – Но не изволите ли вы представиться… Для начала.
Она хлопнула себя ладонью по лбу.
- Ой, ну, я и дура, всем дурам – дура! Самое главное-то и забыла! Меня зовут Марина, а фамилия…
- Цветкова?.. – полувопросительно продолжил я. – Очень приятно!
И я поцеловал ей ручку со всем шиком поэта и офицера.
- А откуда вы знаете? – спросила она, слегка округлив глаза. – А-а-а, вы нашли букет. Ведь так?
- Так! – скромно согласился я. – А теперь расскажите, пожалуйста, причем тут ваш или чей-то другой дед, и как я сюда попал?
