Двадцать один нераскаянный грамм

Плечи чёрных крестов, приговор тем, кто путь завершил,

предавая земле сухожилия, кости и вены,

к размышленьям ведут о посмертных скитаньях души

и о том, что на всё установлены гибкие цены.

 

По тарифному плану «Библейский» не хочется жить:

примитивен и скуп, недоступен в сети оператор.

Я молитвой с мытарством «Бессмертный» бы мог оплатить,

но цена высока… Да и прав ли нагорный оратор?

 

Продаётся любовь, спрос велик, хоть цена высока:

каждой Золушке хочется стать и принцессой, и феей.

Ищет в доме терпимости принца… идёт по рукам,

с каждым новым владельцем на сотню монет дешевея.

 

Индульгенцию хочешь? Неси подаяние в храм –

пусть на шее служителя вспухнут канатами вены

от молитвы за двадцать один нераскаянный грамм,

замурованный Вечностью в тлену подвластные стены.

 

Звон монет прерывается лёгким шуршаньем купюр

и в торговом ряду бытия разгораются страсти:

объявляется тендер толпой ненасытных натур

на любовь, уважение, веру, надежду и счастье.

 

Говорят, что бессонницей мучим с темна до темна

неудачникам, лезущим в петлю и режущим вены,

с предложением дельным является сам Сатана,

предлагая за душу довольно хорошую цену.

 

Только я оказался в торгах с Сатаной не у дел,

хоть готов был навстречу пойти искусителю – змею.

Он является, видимо, к тем, кто для сделки созрел.

И, возможно вполне, ожидает, когда я дозрею.

 

Я бы счастьем разжиться не против. Ну, что же теперь?

Тихо выпасть в окно или с воплем - затылком об стену?

Двадцать грамм с небольшим… Счастья стоит открытая дверь.

Я готов торговаться, я жду… Назначайте же цену…

 

Коль сойдёмся в цене и поладим –тогда по рукам:

Сатана или Бог… Да любой, кто над смертными властен.

Я готов обменять двадцать с малою толикой грамм

эфемерной души на земное короткое счастье.