Провидица
На разъятые челюсти форточки ночь кидает угасшее небо,
и стекает оно к подоконнику мутной смесью воды и теней;
я оракулом пьяным и праведным по следам Артемиды и Феба
нить луча протянула над судьбами - ритуально танцую на ней.
Дом мой, словно дельфийское капище, хоть забыт и людьми, и богами;
им пророчества - ложь подноготная, им предвиденье - горький обман.
Только верю и знаю: всё сбудется! И бессилие мерю кругами -
так от первого и до последнего - как угодно безликим богам.
Только верю и знаю: всё сбудется - иносказанно, вёртко, неточно...
Что им - судьбам - моё беснование? Что им слово и сила его?
На треногом престольце разлитое - лжёт вино ароматом цветочным,
заклинает и гипнотизирует ожиданием мнимых тревог.
Я в разъятые челюсти форточки - прямо в ночь, прямо в мёртвое небо
выкликаю по слову видения: танец смерти и жизни, и сны!
Каждой твари воздам, что заслужено - и словесный загадочный ребус,
и печаль, и трагедии сполохи, что дрожат на разрыве струны.
Время тянется вязко и муторно; там - вдали - скачет солнечный мячик -
вверх и вниз, вверх и вниз. Настороженно рамой крашеной шамкает день -
днём и запах вина не волнителен, и сознание глубже и мягче,
от припадков провидчески-траурных остается тупая мигрень.
Не Кассандра, не вещая Пифия - в бликах солнца уже не хмельная -
закрываю окно занавесками и бессильно ложусь на кровать.
Чтобы к ночи, безумствуя горестно, каждой мелочи суть понимая,
за убогие судьбы и помыслы и богов, и людей проклинать.
