Провидица

На разъятые челюсти форточки ночь кидает угасшее небо,

и стекает оно к подоконнику мутной смесью воды и теней;

я оракулом пьяным и праведным по следам Артемиды и Феба

нить луча протянула над судьбами - ритуально танцую на ней.

Дом мой, словно дельфийское капище, хоть забыт и людьми, и богами;

им пророчества - ложь подноготная, им предвиденье - горький обман.

Только верю и знаю: всё сбудется! И бессилие мерю кругами -

так от первого и до последнего - как угодно безликим богам.

Только верю и знаю: всё сбудется - иносказанно, вёртко, неточно...

Что им - судьбам - моё беснование? Что им слово и сила его?

На треногом престольце разлитое - лжёт вино ароматом цветочным,

заклинает и гипнотизирует ожиданием мнимых тревог.

Я в разъятые челюсти форточки - прямо в ночь, прямо в мёртвое небо

выкликаю по слову видения: танец смерти и жизни, и сны!

Каждой твари воздам, что заслужено - и словесный загадочный ребус,

и печаль, и трагедии сполохи, что дрожат на разрыве струны.

Время тянется вязко и муторно; там - вдали - скачет солнечный мячик -

вверх и вниз, вверх и вниз. Настороженно рамой крашеной шамкает день -

днём и запах вина не волнителен, и сознание глубже и мягче,

от припадков провидчески-траурных остается тупая мигрень.

Не Кассандра, не вещая Пифия - в бликах солнца уже не хмельная -

закрываю окно занавесками и бессильно ложусь на кровать.

Чтобы к ночи, безумствуя горестно, каждой мелочи суть понимая,

за убогие судьбы и помыслы и богов, и людей проклинать.