Свет и Тень. Часть I Глава 26
Предыдущая глава https://poembook.ru/poem/1804761-svet-i-ten-chast-I-glava-25
-----------------------------------------------------------------------------------
Рыска отложила книгу. В глазах рябило. Весь день она сегодня читала, а уже солнце зашло, – день незаметно пролетел.
От лампы толку мало, наверное, потому что масло она купила в последний раз дешёвое, на нём противный светильник только коптит, а света дает с гулькин нос. Лучше б уж свечу купила!
Свечу…
Завтра как раз тот день, вернее, ночь, когда она и сама может стать «свечой». Поэтому сегодня ложиться она не будет: возможно, это её последняя ночь. И так как нельзя ни пить, ни гулять, ни быть с мужчиной, ни даже поесть или выпить чаю — обрядовый пост, то лучше взять мечи и пойти во двор, потренироваться. Уснуть она всё равно не сможет. А уж если захочет, то до завтрашней ночи ещё целый день, успеет.
Обвесившись ножнами, она подула на светильник и вышла, закрыв дверь комнаты на ключ.
Она не волновалась. Но отупела и оцепенела от ожидания.
В небе светила убывающая луна и в целом это было хорошо. Хуже будет, если за сутки испортится погода: придётся переносить обряд, а это ещё две недели в таком состоянии. Но вероятность такого внезапного её ухудшения ничтожна, так что всё однозначно случится завтра.
Когда-то давно Альк рассказывал, что лучше проводить обряд при растущей луне, – якобы, она более счастливая. Но это всего лишь легенда, и случившееся с ним — яркое тому подтверждение.
Альк…
За три с лишним года он стал воспоминанием, сладко-горьким сном. Она не забыла… Она помнила его каждую щепку. Но помнила так, как помнят то, чего уже никогда не будет — без сожаления. С радостью, что выпало счастье встретить его однажды. Тем более, что в Калинках подрастал сын, его точная копия, если не считать чуть более тёмных волос и чуть более зелёных глаз — это от неё.
Мальчик с каждым годом становился всё более похож на отца и характером: дерзкий, хитрый, с задатками лидера. Все весковские мальчишки ему в рот заглядывали и сопровождали во всех начинаниях как-то: обворовывание чужих садов (ради самого процесса, а не от голода), плавание в озере, когда на улице уже лёгкий морозец, прыжки с крыши в стог сена или дёрганье за хвост племенного быка с последующим бегом от него через всю веску до ближайшего забора.
В жизни ребёнка очень многое зависит от матери. Рыскина мать в своё время слова в защиту дочери не говорила, потому девочку и клевали все, кому не лень. Алька трогать никто не смел — как раз-таки из-за матери. Весчане до смерти боялись её гнева и даже взгляда, словно она только им одним обращала их в камень. Ни про неё, ни про сына не говорили плохо даже за глаза, а дети, не слышавшие от родителей гадостей о своём вожаке, словно и не замечали нетипичной внешности Алька. Для них он был таким же как они сами, тем более, с ним всегда было интересно.
Тётя Ульфина обучила мальчика грамоте, а Рыска возила сыну книги, прямо из пристанской библиотеки, а иногда и покупала. Ей не было жаль для мальчика денег, тем более, на будущее образование. Как она успела заметить, ученье — свет, а парня, похоже, всё равно готовить в Пристань. Да и к знаниям мальчик стремился, с удовольствием: читал, писал, считал, а потом на улице рассказывал друзьям прочитанное, ещё больше укрепляя свой авторитет, а некоторых даже учил тому, что успел узнать сам.
К матери мальчик относился с невероятным трепетом и нежностью. Он обожал Рыску, хвостом следуя за ней в её краткие приезды домой. Она была для него солнцем, богом, идеалом, и, конечно, он тоже мечтал стать путником. Правда, некоторое время назад лаврами пришлось поделиться — в тот день, когда мальчик познакомился с отцом. И если Рыску мальчик ждал и любил, то про Алька сочинял небылицы, наподобие тех, какие Рыска придумывала в детстве. Надо же, не забыл… Но с этим, думалось ей, можно разобраться и позже.
Сын тянулся и к оружию тоже, поэтому год назад пришлось купить ему меч, пока ещё лёгкий, совсем тупой, скорее большой кинжал, строго-настрого запрещённый к выносу со двора или использованию без присмотра старших, но уже совсем настоящий. То, как мальчик быстро овладевал навыками боя под руководством матери и деда, ещё раз подтверждало, чей он сын. Да и меч Альк держал в левой руке, совсем как отец, хотя есть, писать и работать мог и той, и другой.
Крысолов лишь головой качал:
— Это ж надо было уродиться!
В такие моменты Рыску переполняла гордость. Да и вообще, она стала больше радоваться и не жалела ни об одном своем решении.
Родила сына? Правильно. Такого сына ни у кого нет, а вырастет — и вовсе все от зависти умрут. А что без мужа родила, так и Саший с ним, и с молвой тоже… Зато родила от любимого, а это в жизни редкость!
Учиться пошла? Тем более молодец. Путничье ремесло всю жизнь и кормить, и защищать будет. А что в старости произойдёт… Ты доживи-ка сначала до неё, до этой старости!
Замуж вышла? Верно. Мальчику отец нужен, а в доме хозяин. Вот только жизнь семейная не задалась. Да и не ждала Рыска ничего хорошего от такого союза. Тамель — так звали мужа, девушке не то что не нравился, а вызывал лёгкое отвращение. Но его рекомендовал в своё время учитель, а ей по большому счёту было все равно за кого выходить замуж. Главное было это сделать, поставив на прошлом жирную точку.
Тамель учился вместе с Рыской в Пристани, и дара у него было — кот наплакал. К четвёртому году обучения он едва научился рассматривать дороги, поменять же так ни одной и не сумел. По прикладным дисциплинам у него тоже сплошняком стояли тройки, а меч он держал, как дубину. Будь Рыска всё той же наивной весчанкой, что прежде, она задалась бы вопросом: как такой посредственный видун смог доучиться до четвёртого курса? А теперь точно знала: его готовят не в путники, а в крысы. И более того — он такой не один. Таких не то что много, а абсолютное большинство, расходный материал.
Рыске, как и прежде, всех было жаль, но она давно сделала этот выбор и даже на свой счёт иллюзий не питала, хотя и не боялась. Скорее всего, коллегия проголосует «против» её превращения в крысу, ведь слухи о «дочери» Крысолова не развеялись, а лишь укрепились к концу Рыскиного обучения (надо думать, не без участия самого учителя). Похоже, таким образом наставник пытается помочь своей любимой ученице стать путницей, а не крысой.
Раньше, те самые семь лет назад, Рыска возмутилась бы такой подтасовке, но прежняя принципиальность выветрилась из неё подчистую за эти годы. Главным в жизни теперь был её сын, а сына надо было поднимать, следовательно, нужны деньги. И лучше всего зарабатывать их при помощи того, что умеешь, то есть, выучиться на путницу и работать на трактах или в весках, а то и по поручению короны, – так она и поступит, получив свою грамоту.
После тяжёлой болезни Рыска образумилась: решила забыть Алька и жить своей жизнью. Учитель посоветовал выйти замуж и назвал кандидата. Она просто не стала спорить.
В один прекрасный день Рыска пришла к Тамелю после занятий и напрямую спросила:
— Я тебе нравлюсь?
Парень опешил. Он был единственным на её потоке саврянином, тем более — дремучим весчанином, не просто полуграмотным, а практически неграмотным. Ринтарский язык он знал так плохо, что наставники с трудом его понимали — как и он их. Обычно ему давали задание из книг на саврянском языке и особенно его успехами не заморачивались. А теперь самая красивая девушка обращалась к нему, да так, что он её понимал, ещё и с таким вопросом!
— Ну… Да, — ответил он.
— Что значит «ну да»? Как я тебе, в качестве жены, подошла бы или нет? — спросила Рыска жёстко, не оставляя место даже малейшему намёку на романтику.
А бедный парень чуть сознания от радости не лишился! В Рыску он влюбился с первого взгляда, как верно подметил Крысолов, только мечтать о ней считал тем же самым, что мечтать о звезде с неба: не возбраняется, но бесполезно.
— Конечно! — воскликнул он, — Я давно тебя люблю!
— Тогда женись на мне, — спокойно и безразлично пожав плечами, предложила девушка, — Но учти: у меня есть сын, ему четыре года, он тоже, как ты, белокосый, и мне нужно, чтобы тебя все считали его отцом. За это я буду твоей женой, а также стану зарабатывать для нас всех, дам тебе кров, и ты будешь при деле. Есть ещё одно условие: обучение в Пристани ты должен бросить.
— Почему?
— Потому что путником тебе всё равно не быть и потому что я так хочу, — снова жёстко объяснила Рыска. Ей, по большому счёту, было всё равно, откажется он или согласится. В случае отказа ей всего лишь пришлось бы искать другого кандидата в мужья, но никаких чувств это вызвать у неё не могло.
Но Тамель посмотрел на неё влюблёнными глазами и спросил, словно не слышал ничего:
— А ты тоже уйдёшь из Пристани, да?
— Ещё чего, — фыркнула Рыска, — Я-то с чего? Нет, конечно. Я продолжу учиться, потом получу грамоту, стану работать. А ты будешь растить моего сына, помогать тёте, работать в поле, ухаживать за скотиной – всё, как ты привык, Тамель. Если ты сомневаешься, подумай, я не тороплю. Скоро каникулы, так вот: съезди домой, посоветуйся с родными. А согласишься — добро, свадьбу планируем тогда на начало осени.
Рыска развернулась к выходу, но не успела дойти до двери, как Тамель остановил её словами:
— Я согласен!.. Можно теперь тебя поцеловать?
Чтоб укрепить его согласие, она уступила. И тошнило её тогда до утра стоило лишь припомнить этот поцелуй!.. Но, решив, что привыкнет потом, Рыска взяла себя в руки. То, что парень сразу со всем согласился, значительно облегчало дело: теперь не придется искать другого.
А полюбить она всё равно никого и никогда больше не сможет…
Приезд Алька на свадьбу развеял её мечту убедить всех, что Тамель — отец её ребёнка, и смысл самой свадьбы буквально пропал. Но теперь уже назло Альку Рыска решила остаться с Тамелем. Пусть не думает, что она никому не нужна! Да и хозяин в доме всё же нужен. Потому выгонять мужа она не собиралась.
В первую брачную ночь Тамель потребовал реализации своих законных прав.
— Нет, — спокойно ответила ему Рыска.
— Как это – нет? Я твой муж! Ты должна! — возмутился он.
— Что значит – должна? Я тебе сразу доходчиво объяснила, для чего ты мне нужен. Чего тебе ещё?
Она намеренно разговаривала с ним как со швалью, надеясь, что он обидится и долго не будет к ней приставать. Да и не этим в тот момент была занята её голова… Но парень совершенно неожиданно проявил агрессию:
— Так значит, да? Это всё из-за хахаля твоего благородного? Это от него ты дитя прижила? Что ж не поехала с ним, звал ведь?
— Не твоё собачье дело! — вызверилась в ответ Рыска, — Я не врала тебе: я тебя не люблю. Мне просто нужен в доме хозяин. Я думала, ты всё понял и согласился. Сейчас тебе что не нравится?
— Не нравится, как ты смотрела на него. И что говорила, — с обидой ответил Тамель.
— Знаешь, что? — взбесилась Рыска, — Алька я люблю, всегда любила и всегда любить буду. А ты… живи здесь, если хочешь. Если не хочешь, уходи, я держать тебя не собираюсь!
— Ах, так вот как его зовут! Альк! Такие имена только в господских домах дают, в веске — и не ищи!..
Рыска поднялась с кровати, куда присела было.
— Ты его имя своим поганым языком не трогай! — тихо, изменившимся голосом произнесла девушка, — Таких, как он, на свете больше нет, — одухотворённо, с фанатичным огнём в глазах, добавила она, — А таких как ты — пруд пруди. Вот и цени, что на тебя обратили внимание, — она подошла к двери, взялась за ручку. — До утра тебе время подумать, — предупредила Рыска, — Не нравится что — иди лесом, — и вышла, тихо притворив дверь.
Всю свою первую брачную ночь она прогуляла: на озере искупалась, по веске прошлась, на нетопырихе покаталась. Животное оказалось покладистым и ласковым, словно для неё выбранным. И звали нетопыриху так романтично — Лада. Так савряне называют своих любимых женщин…
Впору было разреветься. Но Рыска уже выплакала все свои слёзы. Лишь горький смешок у неё вырвался при мысли об этом. А может, Альк не сам её называл, уже с именем купил?.. Хотя продаются нетопыри на юге, очень далеко от Саврии, так что только сам мог дать саврянское имя… А если купил у саврянского купца?
Да какая, к Сашию, разница?..
А с Тамелем, и правда, грубо получилось. Надо бы как-то поласковее, она всё-таки женщина и его жена. Нужно хоть немного проявить к нему нежность. Но ложиться в одну постель?.. Пока не получится, ей противно. Может, потом?
Рыска вздохнула, вспомнив, как это было с Альком… Она ведь даже подумать не успела, как оказалась в его объятиях, и никто её не уговаривал и не принуждал, и было хорошо уже даже от самой мысли, что это произойдёт. Такого больше ни с кем у неё не будет, и с этим следует смириться.
…На рассвете Рыска вернулась домой, всё в том же платье, мокром, с грязным подолом, тащившимся по земле. Прошёл обещанный дождь, и, попав под него, Рыска выглядела как мокрая курица, хотя ей и было всё равно.
Гости, конечно же, не разъехались, и после вчерашней весёлой пирушки ещё спали, разместившись кто где. Предстоял второй день праздника.
Одна только тётя Ульфина уже поднялась и кормила скотину, когда Рыска возвратилась после ночного променада.
— Ты где была? — грустно спросила тётя, глядя на девушку.
— Гуляла, тёть… – уронила Рыска невесело.
— Что, в кровати не улежала? – Тётка подошла ближе, заглянула ей в глаза...
— Нет, — честно призналась Рыска.
— Ну и правильно, — неожиданно согласилась женщина, — Нечего размениваться. Я думала вчера, что ты вообще уедешь... Уже загрустила, думаю, как я теперь одна? Мальчик-то мне теперь как кровинка, да и ты… Но лучше б ехала.
Рыска печально посмотрела вдаль, на уходящую в лес дорогу.
— Нет, тётя, это уже прошлое. Два раза в одну реку не входят, а три — так тем более… Да и куда я от тебя? – Рыска обернулась, постаралась улыбнуться, – Ты мне столько хорошего сделала, больше, чем мать моя. Я теперь тебя никогда не брошу, — она обняла тётю.
Ульфина со вздохом похлопала её по плечу.
— А он краси-и-ивый, — мечтательно протянула она, — Как лебедь среди воронья. И благородный. И добрый… Такого грех не полюбить… А мальчик как на него похож!
Рыска задумчиво покивала. Причёска рассыпалась, завитые кудри разлетелись по плечам.
— Красивый… — согласилась она, — Только не быть мне с ним уже никогда.
Тётушка неожиданно тепло и ласково улыбнулась, снова заглянув девушке в глаза.
— Почему ты так говоришь? Ты ж путница!
— Видунья, — поправила Рыска.
— Ну, пока видунья, неважно… Тебе должно быть многое известно. И неужели ты сама не видишь, что в жизни всё может измениться за щепку, за долю щепки? — Рыска нахмурилась. — Вот например, — продолжала тётя, — когда ты на хуторе жила, считала меня злой ведьмой, и даже как зовут меня, не знала, как все, Мухой величала, а теперь говоришь, что я тебе роднее матери. Когда ты ушла, думала, что и не увидишь меня больше, а теперь живёшь со мной, я сына твоего ращу, а ты меня кормишь, чтишь, подарки мне возишь — сама, никто не заставляет. Могла б ты о таком подумать десять лет назад?
— Не могла, — уронила Рыска. Не согласиться со сказанным было невозможно.
— Так вот, и с ним ещё можешь встретиться — так неожиданно, что и сама не представляешь сейчас, где, когда и как. И будете вы друг другу не то, что сейчас, а намного ближе и дороже! – произнесла тётя.
Рыска, покачала головой, вздохнула.
— Он обиделся… Я специально сказала так, чтобы обиделся. А он гордый, не простит…
— Ещё как простит! — снова улыбнулась тётушка.
— Да ты его не знаешь!..
— Жизнь долгая, моя родная, — перебила Ульфина, — А чем мы старше, тем умнее делаемся — и он тоже. Мало ли, что может произойти? Ты, главное, верь и надейся.
— Путникам это не полагается, – озвучила девушка общеизвестную, заученную истину.
— Тогда просто улыбнись и живи дальше. Путница ты или нет, отчаяние — грех, а Хольга всё видит. И по делам воздаст.
— Тебе за что воздала? – слегка возмутилась девушка: в справедливости богов она всегда сомневалась. – В юности ни счастья не было, ни толком мужа, ни детей…
— Было за что, девонька, уж поверь на слово, было, — вздохнула женщина, — Да и простила меня Хольга. Всё дала: и дом, полную чашу, мой, а не двоюродного мужа, и любимого под старость — учителя твоего, и дочь, и внука. А ведь думала когда-то, что на пожаре том вся жизнь моя сгорела! Ан нет, Викий-то деньги мне завещал; я сюда смогла перебраться, в родную веску. А потом и ты, светик мой, ко мне пришла, сама, словно знала, куда идёшь.
Рыска стояла, привалившись к плечу обнявшей её тётки. И правда, роднее матери за пять лет стала…
— Я бы без тебя пропала, — произнесла она задумчиво.
— А я бы — без тебя. Поэтому Хольга нас друг другу и послала, — она с улыбкой отстранилась. — Ладно, пойду; свиньям ещё не задала, — сказала Ульфина. Сделала два шага к сараю, обернулась и добавила. — А Алька своего не забывай. Не каждый мужик за девкой приедет, чтоб со свадьбы её увезти. Не просто это всё! За мной вот не приехали в своё время…
— Мне так больно, тёть…
— Больно — знать, ещё живая, — утешила её тётка, — А живая — так дождёшься. Мы, бабы, все такие, даже и путницы.
Рыска кивнула, соглашаясь. Надо было как-то жить дальше.
------------------------------------------------------------------------------------
Следующая глава https://poembook.ru/poem/1804797-svet-i-ten-chast-I-glava-27
