Служанка
БИМАГИСТРАЛЬНЫЙ ВЕНОК АКРОСОНЕТОВ
Акростих: Древнее суйбоку
Труд носит траур,
Робу раба смерти,
Истукан у хозяев,
В постели смирно.
От суда приговор.
Ровно под одеяло
Отправляет в сон
Названного брата.
Атакует луч мрак,
Кружевами сакур
Расцветает заря.
Ярок воина наряд.
Древнее суйбоку
Узоров тел салют.
I
Ты половину занимала слева.
Работали и жили вместе мы.
Украдкой звали экономку: "Стерва".
До вечера в трудах своих равны.
Но ты была и старше, и мудрее.
Опеку надо мной взялась держать.
Сама была проворней и смелее,
И тем не уставала поражать.
Тяжелое ждало подругу бремя.
Так в переплёт сумела угодить?
Решила мне беду свою раскрыть.
А жизнь теперь, как страшная дилемма,
Убить её хотела, не любить.
Рисковая, чтоб слёзы вечно лить.
II
Рисковая, чтоб слёзы вечно лить,
Ошибочно ты риск не оценила.
Была ли гордость, чтоб его любить,
Умыть, чтоб наглость в нём оцепенела?
Раз ты служанка, можно всё терпеть?
А если нет, то выгонят с позором.
Была крепка ты, словно дуба твердь.
А что сейчас? Молчишь с немым укором.
Сошла совсем ты девочка с лица,
Мерцает бровь — расхлябанные нервы.
Еще бы вывод сделала ты верный!
Растрачивать себя на подлеца.
Так, что ему? В нём пики, а не червы.
Испорченному барину не в первый.
III
Испорченному барину не в первый,
Страшить позором и грешным огнём.
Тиранит, и метает взгляд свой гневный.
Учить готов, как ночью, так и днём.
Как только получается накладка,
А девка обрастает животом,
Не нужная, испорченная грядка,
Уже нельзя оставить на потом.
Хозяин денег даст на избавленье.
Отныне нужно встречи позабыть.
Знать он не хочет, как ей с этим жить!
Язвительно жестоки наставленья,
Ему достаточно лишь поманить —
В постель свою служанку затащить.
IV
В постель свою служанку затащить,
Привычный путь к телесным наслажденьям.
Отважится чего нибудь просить,
С ней тут же распрощаются с презреньем.
Ты смерть купила за монеты те.
Еле дошла из лап "рвача" обратно.
Лить слёзы было поздно. В темноте,
Испустишь дух навечно, безвозвратно.
С улыбкой непонятной на лице,
Мертва. Забрал карающий властитель.
Известный блудных девок усмиритель.
Рубины душ хранит в своём ларце.
На сердце отложились те событья.
Откуда взялся этот совратитель?
V
Откуда взялся этот совратитель?
Так растекался задом по софе.
С избыточною в мелких жестах прытью,
Ухмылкой мне напомнил о коте.
Два тонких уса завиты щипцами,
А на висках из бакенбард рулет.
Пощелкивал опухшими перстами,
Рифмуя вздорной песенки куплет.
И, взгляд подняв своих свинячьих глазок,
Губами песню пошлую мычит.
Обводит стан мой, смотрит и молчит.
Высокородный барин, как ты гадок.
О, это он, меня сейчас стошнит,
Разбил на сердце каменный твой щит.
VI
Разбил на сердце каменный твой щит.
От этого теперь ты в отчужденьи.
Во мне помехой мести дух трещит,
Наводит в разум, дум оцепененье.
Обычно я всё помню хорошо.
Провалы в моей памяти в новинку.
Ответ простой — переживаю шок.
Дом навевает слёзную грустинку.
Отстанешь ли подруга от меня?
Докучливый в моём сознаньи зритель.
Единый с телом грубый исказитель.
Я чувствую, как тело мне клеймят.
Любовь я не приму, и не просите.
Обманных слов наигранный сказитель.
VII
Обманных слов наигранный сказитель,
Ты жаждешь в косу ленту повязать.
Приходит в дом к нам яростный хулитель.
Работа в новом месте просто клад.
А я и рада выйти из клетушки,
В которой с правой стороны спала.
Лукавлю, я почти сошла с катушки,
Я полностью почти с ума сошла.
Еще не дожидаяся ответа,
Теперь мой путь в провинцию лежит.
Внутри, как будто спрятан динамит.
Совсем далёко от честного света.
Однако, барин с экономкой спит.
Насквозь союз сей тайнами прошит.
VIII
Насквозь союз сей тайнами прошит.
А экономка — бывшая служанка.
За шуры-муры цацками блестит.
Взаправду, видно сразу — самозванка.
А из себя всё корчит невесть что.
На самом деле, ловят на приманку,
Обезумевших бабочек сачком,
Горелых, как каштаны куртизанок.
Отныне я смогу всего достичь.
Бисквит — ломоть съедобного успеха.
Раз балом правит мокрая прореха.
А барин, сед и важен, словно сыч.
Только вот поздно из гостей приехал.
А нынче сыт запретною утехой.
IX
А нынче сыт запретною утехой,
Тосклив и будто думами убит.
А экономка почивает в неге.
Как может он такую тварь любить?
Устроены не правильно мужчины.
Естественность их прячется в борьбе.
Терзаются без видимой причины,
Лукавят, что путь к сердцу их в еде.
Условностями их мозги набиты.
Что им нельзя, их мысленный предел.
Могут сожрать и плод, что не дозрел.
Рискую тем, что плану быть раскрытым.
А господин, как свет небесных тел,
Как столб замёрзший к связи охладел.
X
Как столб замёрзший, к связи охладел,
Расслабился в скорлупке кабинета.
Уже несу, ведь чай давно поспел.
Желает запустить в дом больше света.
Ему спешит служанка угодить.
Впускает солнце в прорезь занавески.
А он сигару курит, и молчит,
Мечтательно дымит, и просит виски.
И тут он разговор со мной заводит:
— Спросить давно по Библии хотел...
А ум мой спит, лишь лик порозовел.
Как на беду, тут экономка входит.
Ужель от злости, белая, как мел.
Расхаживает будто не у дел.
XI
Расхаживает, будто не у дел.
А на душе моей скребутся кошки.
С хозяином в пожаре знойных тел,
Цветёт и пахнет, аж тошнит немножко.
Ведь ясно, что она не так проста.
Её ублюдка прячут в богадельне.
Так, снова греет руки у костра.
А для меня, другое в том значенье.
Ей, значит, в одночасье повезёт.
Та, что была хозяйскою потехой,
Заручится достатком и успехом.
А почему к другим иной расчёт?
Раскатисто заходится от смеха.
Язвительно зовёт тебя прорехой.
XII
Язвительно зовёт тебя прорехой,
Ругает и грозится выгнать прочь.
— Однако, ты такая неумеха!
Как только чем-то ей смогу помочь.
В какой-то нескончаемой атаке,
Она меня пыталась скалкой бить.
И я, в разгар неистовой той драки,
Ножом в живот смогла ей угодить.
А дальше, прибежал на крики барин,
Но наш садовник в кухню подоспел.
А после, кровь и запах мёртвых тел.
Решительно, ошибок не исправить.
Яков-садовник, мне родной теперь.
До этого иные песни пел.
XIII
До этого иные песни пел.
Разборки с бесноватой экономкой.
Ему всё время ставила в пример
Василия. И так смеялась громко.
На это видно он и осерчал.
Ему бы прочь уйти, но денег мало.
Его гнетёт вселенская печаль.
Со мной он не длился поначалу.
Ушел бы, да стращают — не заплатят.
Йод глаз в смешньи с красным, словно медь.
Блестят не добро, как могли посметь?
Однако, случай с вздорной бабой сладил.
Как мог, киянкой барина огрел,
У барина от страсти опохмел.
XIV
У барина от страсти опохмел.
Зальём её погуще керосином.
О как же ярко барский дом горел,
Рычал, и как дракон, плевался дымом.
Оттуда мы бежали в ту же ночь.
В далёкий путь намылились, за море.
Только поймали нас. И мне помочь,
Его киянка не сумеет в горе.
Лыко не вяжем, но сучим пеньку.
Смотри, твоя петля уже готова.
А для меня бедлам, что хуже хлева.
Лилейный цвет к девичьему венку.
Юность моя, как нищий просит хлеба.
Ты половину занимала слева.
Акромагистрал: Раба любви
Ты половину занимала слева.
Рисковая, чтоб слёзы вечно лить,
Испорченному барину не в первый,
В постель свою служанку затащить.
Откуда взялся этот совратитель?
Разбил на сердце каменный твой щит.
Обманных слов наигранный сказитель.
Насквозь союз сей тайнами прошит.
А нынче сыт запретною утехой.
Как столб замёрзший к связи охладел.
Расхаживает будто не у дел.
Язвительно зовёт тебя прорехой.
До этого иные песни пел.
У барина от страсти опохмел.
***
30.03.18.
************************************
