Пиксели

Я распадаюсь на пиксели...иксели...ксели...
Сели меня на задворках своих широт.
Уже нахлебалась янтарной отравы зелень.
Из всех приворот-от-ворот-поворотных зелий
сильнее, чем осень, ничто меня не берёт.
 
У осени тонкие зябкие руки. Сладко
по сонной артерии чертит её коготок.
Развратная римлянка знойной поры упадка,
хрипатая ведьма, смешливая психопатка,
над маленьким ушком бронзовый завиток.
 
И вот уже душно: она заводная баба.
Сияние вывесок вдруг обещает рай.
И так суицидно влечёт подземелье паба,
и мучает жажда, и вечер свободен как бы...
Ну, рыжая, горького золота наливай.
 
Она налила, наплескала, пила, плясала.
На шее висла у каждого мужика.
Рыдала кому-то за столиком в центре зала
и всё причитала: мне мало, мне мало, мало...
Мы за полночь вышли из дымного кабака.
 
Мне весело было – я, кажется... тоже малость:
был лишним последний, не помню какой, бокал.
Она прикурила, скривила губную алость:
– Ты знаешь, а мне-то три месяца жить осталось...
И так хохотала, чёрт бы её побрал...
 
И я распадаюсь на пиксели – красно, жёлто,
оранжево... Реже всплываю с ночных глубин.
Я всё ещё пьяно. И, кажется, пьяно форте.
Я стала деталью осеннего натюрморта.
Меня этой осенью смилуйся, не люби...