Пиксели

Я распадаюсь на пиксели...иксели...ксели...

Сели меня на задворках своих широт.

Уже нахлебалась янтарной отравы зелень.

Из всех приворот-от-ворот-поворотных зелий

сильнее, чем осень, ничто меня не берёт.

 

У осени тонкие зябкие руки. Сладко

по сонной артерии чертит её коготок.

Развратная римлянка знойной поры упадка,

хрипатая ведьма, смешливая психопатка,

над маленьким ушком бронзовый завиток.

 

И вот уже душно: она заводная баба.

Сияние вывесок вдруг обещает рай.

И так суицидно влечёт подземелье паба,

и мучает жажда, и вечер свободен как бы...

Ну, рыжая, горького золота наливай.

 

Она налила, наплескала, пила, плясала.

На шее висла у каждого мужика.

Рыдала кому-то за столиком в центре зала

и всё причитала: мне мало, мне мало, мало...

Мы за полночь вышли из дымного кабака.

 

Мне весело было – я, кажется... тоже малость:

был лишним последний, не помню какой, бокал.

Она прикурила, скривила губную алость:

– Ты знаешь, а мне-то три месяца жить осталось...

И так хохотала, чёрт бы её побрал...

 

И я распадаюсь на пиксели – красно, жёлто,

оранжево... Реже всплываю с ночных глубин.

Я всё ещё пьяно. И, кажется, пьяно форте.

Я стала деталью осеннего натюрморта.

Меня этой осенью смилуйся, не люби...