Кенигсберженка

Посвящается Helga Testorf

и - памяти Andrew Wyeth

 

I - 1945

 

Кёнигсберженка девочка-неженка,

на пути неизведанном беженка...

Пристань вся чемоданами устлана.

Хорошо - не успели на "Густлова",

 

Словно пробки всплывали за воздухом,

только не было тонущим роздыху.

В серой Балтике смерть их постылая,

и вода словно кровь в жилах стылая.

 

Из горящего города драпали,

чтоб славяне детей не залапали.

Речь невнятная, взгляды жадные,

озверелые, беспощадные...

 

Чтобы впьянь стариков не стреляли,

мы им ампулы с ядом давали -

и крестились на небо коптящее,

и молились за жизнь их пропащую.

 

От пилотов с английскою мовою,

не укроешь толпу бестолковую,

На аллеях с дубами столетними

против обуха - ветками-плетями.

 

По Тильзитскому тракту на Алленштейн,

для безусых «томмис» легка мишень.

По дорогам "фольксвагены" брошены,

даже танков стволы перекошены.

 

Как Святая Мария с Младенцем,

прикрывая дитя полотенцем,

побросав и еду и одежду,

сохранив лишь на чудо надежду.

 

Небо черное среди бела дня -

"Матерь Божия, схорони меня!"

Подобрал нас с мамой старик с возком,

по полям и вывез, а где - ползком.

 

II - 1971

 

Много лет утекло с того времени,

не осталось ни роду, ни племени.

Вдалеке от родимого берега

нас встречала чужая Америка.

 

Там судьба другая приметила,

да земля неродная приветила -

жизнь стиральная и посудная,

не смертельная - но паскудная.

 

Подросла. И невестою стала я.

Не скажу, чтоб слишком усталая -

муж, пеленки - такие же, как у всех,

и не чаяла в жизни других утех.

 

Так бы разницы и не приметила,

да однажды его я встретила.

И не стала я ничего решать,

научил меня видеть он и дышать.

 

И своей мечтой так меня обжёг,

что ношу, как крест этот я ожог.

В кулаке стигмат, лишь открой его.

Мне роднее нет в мире никого.

 

Он художник был, но не в этом суть,

он не дал душе в тине утонуть.

Спала с глаз не пыль - снеговой обвал.

Всю судьбу мою перерисовал.

 

Кто такая я, чтоб любить меня?

И пришёл тот день, крестно осеня:

не женой ему стала мужнею,

но другой - чужою, ненужною.

 

Вот тогда началось страдание -

всё о нём одном вспоминание.

 

III - 1990

 

Читатель нас не осуждай,

судьбы простой не ожидай.

Не всем её в себе решать,

в терпеньи лучше переждать.

 

Вся жизнь от Бога нам дана,

и не всегда проста она.

Пути Его неисследимы

и мысли неисповедимы.

 

Сейчас читаешь ты о нас,

ведь мы - Его иконостас.

Всё то Он от забвенья спас,

что есть божественного в нас.

 

И много-много лет подряд

Он сохранит иконный ряд,

гниенью не подверженный

- забытых и отверженых.

 

Как будто мошки в янтаре

или лягушки в январе.

Замерзшей птичкой на заре

для развлеченья детворе.

 

Кристина, Бетси, Сири в круге,

былые недруги и други -

его любимые модели,

костюмы прежние одели.

 

И мальчик в доме у ворот,

что Рэем Брэдбери живёт,

и бредит вечерами где-то,

что: означает "Р" - ракета.

 

Их судьбы Эндрю написал,

чтоб Милосердный прочитал,

он души к жизни пробудил,

и в ад и в рай сопроводил.

 

Свою предсказывая смерть,

что на холме ему сгореть

не поминаньями в строю,

а в хороводе на краю

 

Той самой пропасти во ржи,

что на лице Земли лежит.

И в ярких лентах хоровод

смеётся, плачет и поёт.

 

Где Эндрю - мастер-демиург,

собою замыкает круг...

 

IV - 2009

 

Так жила и его редко видела,

Но любила я - не ненавидела.

Заболел и слёг он на склоне дня,

и супруга тогда позвала меня

 

На последнее с ним свидание.

Он художник был, я - создание

рук его красивых морщинистых,

нежных, сильных, таких мужчинистых.

 

Стал он старенький, да и я стара,

стала я ему не жена - сестра,

и звала его я Андрюшечкой,

стала вновь жива - не игрушечка.

 

Для меня такой же, как прежде ты,

жить учил меня не для суеты.

Быть с тобою - счастье чудесное,

и корпенье с мукою крестною.

 

Вместе плакали, вместе печалились,

распри сами собой все оставились,

под одною крышей не спрашивали,

но по очереди обихаживали...

 

Умер ночью он, умер он во сне,

не дожил до утра, не ответил мне.

Друг ты мой родной, друг мой ласковый!

воскреси Бог тебя Светлой Паскою.

 

И не жизнь свела, породнила нас.

Смерть смирила нас, съединила нас,

Так случилось зима неизбежная.

И осталась одна Кенигсберженка.

 

V

 

была я рада

только жить тобою

еще немного

лишь бы вместе рядом

больной здоровый

молодой иль старый

беспомощный

без силы без зубов

в своём уме

или безумный вовсе

хотя б еще денёк

побыть нам вместе

и не нужны мне

никакие блага

ни почести ни слава

ничего

ни деньги и без них

как будто в детстве

пожалуй даже лучше

даже легче...

над домом зависает вертолёт

и объектив нацеля журналисты

в нём жаждут усмотреть

еще подробней

все то что ты когда-то рисовал

не видя то

что им не надо видеть -

ты мой родной

единственный любимый

опять приснился мне...