Игры старых усадеб

В старой усадьбе - голландские печи, лепнина до потолка,

Я спускаюсь крутою лестницей и скользит вдоль перил рука,

Облако сорочки - туман и ладан, пролитое молоко,

Я плыву над ступеней холодным мрамором в волнах рассыпанных кос.

 

Силуэт мой изломан и призрачен в свете неверном луны,

Сквозь окно вижу сад, и яблони в том саду, как кумач красны,

Это осень барская стоит, да по всей земле,

Я одна здесь в озябшем доме, назад сто лет.

 

На краю октября баррикады зовут-зовут,

Но в высоких комнатах сны берегут уют,

И пока мы с сестрой играем в призраков по ночам,

Вся страна за окном, занимается, как свеча.

 

Страусиные перья, перчаток лайковых скрип...

Не попасть нам уже, сестрица, в Париж и Рим,

Собери веера и бусы, брось в печь альбом,

Завернись поплотнее в шаль и бежим на Дон.

 

Завтра утром придут, наконец-то они придут,

Замолчит граммофон в гостиной, да на беду,

Ну а нас будет дождь хлестать по лицу во степи чужой,

И мы станем жёнами атаманов войны большой.

 

И ангелы керамические осыпятся с голландских печей,

И оплывут все свечи в усадьбах за шесть ночей,

И языка лишается поэты, и чернь обретёт язык,

А мы в двуколколках разбойничьих будем три года жить.

 

Ах, льнут листья к высоким окнам,

Сам собой играет рояль...

Как кружил меня век жестокий,

В губы горькие целовал...

Шепота усадьбы старинной,

Бред хозяйки особняка...

Я роняю руку бессильно

На шарлаховый шёлк платка.

 

Ой вы ветры, вы бури степные,

Грозы широких дорог,

Расплетёт тебе косу, сестра, Стенька Разин,

В травах, мокрых от рос.

 

Со свечою в руке

я стою на мраморной лестнице

в тонкой сорочке ночной,

Кто целует мои кружева и перстни,

Говорит, что я вся, - как вино?

 

Что всё это по правде, что призрака можно любить?

Проступают алые пятна на нежной груди.

Я хочу сказать тебе: уходи,

Я - война, я Россия, я образ, я дым,

Я люблю только сны и дожди,

И безумны мои вожди,

И бог мой дик.

 

И усадьба старая, как гроб холодна,

И я здесь одна,

И за окном - третий год война,

И никто в этом не виноват.

 

Говори ж, говори со мной, пан-атаман.

Всё - туман,

Всё - дурман,

Всё - обман.

Только печи голландские в старой усадьбе,

Только в оправах затейливых зеркала,

Только думы мои беспросветные правы.