Портрет

— Ты вернёшься? — прошепчут чернила оттенка некрепкого кофе.

Одинокий маэстро, в них кисть окунув, набросает на небе

Колоннаду из звёзд и её в черноте ослепительный профиль,

Что сквозь волны небес проплывает бесшумно, как призрачный лебедь.

 

— Не посмею, — звенит, словно арфа, и вдаль, по неведомым странам,

Сквозь туманы миров, но минуя безвременья тонкие тени,

По ступеням луны пролетает глубокое меццо-сопрано,

И за ним, будто эхо, — мгновенья её и его воскресений.

 

— Ты вернёшься? — крича в пустоту, но с сопрано сплетаясь дуэтом,

Хриплым голосом шепчет в мольбе и рисует — одними руками:

Воскресенье. Глаза — что за взгляд!.. Поцелуй. Аромат амаретто.

Только к зеркалу шаг — и привидится лик в серебре амальгамы.

 

— Нет прощенья, — качнётся струна, а за ней зазвучит многострунье,

— Нет прощенья, — предательства стрелы пронзают глубины сознанья.

Поцелуй, воскресенье, вино... Но во тьме, беспросветной, безлунной,

Обнажаются горечь и боль — как искра, точно кадр на экране.

 

Он художник, вот только узором, штрихом не напишет портрета,

Не сумеет на холст нанести то, что с сердцем сплелось и сроднилось.

Воскресенье, улыбка и взгляд, полушёпота музыка... Где-то:

— Не забуду, — во след промолчат. Тишина — словно грань истончилась.

 

И за гранью она, и сквозь морок дотронуться тянутся руки,

Но, предав и покинув, себя не простила... Последние строфы

Их поэмы, их мира созвучны с симфонией вечной разлуки...

И на небе портрет — акварелью оттенка некрепкого кофе.