Сашка очнулся от близкого выстрела: так ломается сухая ветка под ногой неосторожного охотника. Он с трудом открыл глаза и огляделся. По склону высотки группами и по-одному бродили немцы. На плечах у некоторых висели наши трёхлинейки без затворов, сами они были вооружены карабинами.

"Трофейщики", крысы тыловые, - догадался Сашка. - В кого они стреляли?

Справа от него, на дороге, стояла серо-зелёная грузовая машина под тентом. К ней, словно щенки к развалившейся матери, слепо приткнулись лёгкая танкетка и мотоциклы с колясками. На обочине, под присмотром скучающей охраны, понуро сидели семь-восемь наших бойцов. Даже отсюда было видно, что сил сопротивляться у них не осталось вовсе.

Так в кого стреляли фрицы?

Он чуть приподнялся на локтях, чтобы редкая выжженная трава не мешала и стал наблюдать за немцами. Двое остановились на краю овражка, промытого весенними ручьями и стали смотреть вниз, указывая на что-то невидимое Сашке. Подошёл ещё один , вскинул карабин и выстрелил. Все одобрительно стали хлопать друг друга по плечам. Постояв немного, двинулись дальше.

- Раненных добивают, суки.

Он опять упал в траву и от бессильной злобы заскрежетал зубами.

Роту, оставленную на высоте задержать немцев, пока измотанная отступлением и потерями дивизия не займёт более выгодную позицию, сформировали накануне прямо на марше. В неё включили вышедших из окружения, отставших от других частей, приблудившихся неизвестно откуда бойцов. Командование таким разношерстным воинством поручили молоденькому лейтенанту этого года выпуска. Лейтенант очень гордился полученным заданием и отчаянно трусил, что не оправдает доверие. Было ясно, укрепиться как следует не успеют, и поэтому каждый рыл себе персональный окопчик. Рядом с Сашкой расположился пожилой усатый сержант с ручным пулемётом.

- Ему веселей воевать,- позавидовал Сашка.- А у меня две обоймы и даже гранаты не досталось.

Фашисты появились когда солнце поднялось уже высоко. Шли колонной: впереди мотоциклисты, затем несколько броневиков и за ними грузовики с пехотой.

- Без команды не стрелять, - понеслось по цепи, но было поздно: с фланга беспорядочно захлопали выстрелы. Передний мотоцикл съехал в кювет и перевернулся, остальные развернулись и помчались обратно. Сашка посмотрел на пулемётчика. Тот досадливо сплюнул и припал к прицелу. Короткой очередью он вспорол брезент на ближайшей машине. Оттуда посыпалась пехота. Ещё пара очередей, и немцы залегли. Но уже у дальних машин забегали офицеры, стали выстраивать солдат в цепи, с броневиков ударили пулемёты, просвистела и взорвалась далеко за спиной первая мина. Завертелось.Что было дальше Сашка плохо помнит. Первую атаку они отбили, потом сами ходили в контратаку. В рукопашной он потерял винтовку и дрался лопатой, брошенной ему пулемётчиком. А потом их накрыла артиллерия. Видно его оглушило взрывом.

Из короткого забытья его вывели приближающиеся голоса. Он чуть повернулся и увидел немцев, направлявшихся прямо к нему. Сердце отчаянно заколотилось: что делать? Бежать по полю, только фрицев веселить. Притвориться мёртвым? Прострелят башку для проверки. Жаль, ему не досталось гранаты. А потом у него были свои планы на жизнь, и в его планы не входила смерть. Плен? Хрен они его удержат. Сашка вспомнил своё беспризорное детство: побеги из детдомов, приёмников, даже из колонии несовершеннолетних. Он сел и размял затекшие члены. Руки ноги вроде целы, только голова гудит, но это пройдёт. Снял с пояса фляжку, и ,пополоскав рот,сделал несколько глотков. Немцы остановились и наставили на него карабины.

- Нет у меня ничего,- усмехнулся Сашка, поднимаясь на ноги. Его обыскали, отняли флягу и погнали к дороге.

Под вечер их привели в большое село на берегу длинного узкого озера.

На той стороне манил своей близостью лес. Огромная площадь была забита военнопленными. В центре угадывался остов деревянной церкви, которую сожгли или раскатали. Отдельно, под охраной, на куче скарба расположились гражданские. Видно было, как дети жмутся к матерям, а у ручных тележек торчат столбиками старики в широкополых шляпах.

- Этих-то зачем под конвоем держат? - удивился Сашка.

Вновь прибывших выстроили в одну шеренгу. В сопровождении помощников подошёл высокий щеголеватый офицер, в перчатках и с тросточкой.

- Пенсне не хватает, - вспомнил Сашка карикатуру в журнале. Офицер пошёл вдоль строя. Иногда он останавливался и произносил несколько отрывистых картавых фраз.

- Что за язык собачий, ни одного слова не разберёшь.

- Коммунистов и командиров ищут, - словно прочитав его мысли, подсказал сосед.

- У них на лбу написано?

- У некоторых написано.

Скоро офицер подошёл к ним. Цепким взглядом он осмотрел Сашку, словно оценивая, и резко выбросил вперёд палку:

- Юде.

Постоял немного, убрал палку и, сложив пальцы пистолетиком, снова ткнул в его сторону:

- Юде.

Как из-под земли появились автоматчики и выдернули Сашку из строя. До него с трудом дошло произошедшее.

- Какого черта. Русский я, русский.

Но офицер уже шагал дальше. Сашку почти волоком .протащили через площадь и втолкнули к гражданским, наградив напоследок увесистым пинком под зад, Он по энерцеи пробежал шага три и упал на четвереньки, но тут же вскочил и, сжав кулаки, бросился к обидчикам. На плечах у него повис высокий худой старик, он отбросил его как куль с мякиной и упёрся грудью в ствол винтовки. Здоровенный рыжий немец в мышиной форме с закатанными рукавами, насмешливо смотрел на него сверху вниз. Сашка постоял немного и, развернувшись, пошёл назад. Вслед раздался издевательский хохот.

- Смейтесь, гады. Доберусь я до вас..

Старик,задержавший его, поднялся и отряхивал от пыли штаны и пиджак. Сашка чуть тронул его за плечо.

- Прости, отец.

Он никогда не относился к евреям враждебно, но сейчас бесился от несправедливости и унижения.

Чуть успокоившись, Сашка осмотрелся. Такого оборота он не ожидал. Пока есть силы надо бежать, иначе покалечат или вовсе пристрелят. Он вспомнил бесцветные глаза рыжего. Такому безоружного убить, раз плюнуть.

Среди гражданских он заметил несколько человек в форме и ободрился.

- Одна голова хорошо, а две - банда, - вспомнил он поговорку своего приятеля. На большом фибровом чемодане, вытянув ногу, сидел командир в зелёной фуражке пограничника и с одной "шпалой" в петлице.

- Товарищ капитан.

Сашка привычно вскинул руку к виску. Пограничник поднял серое от пыли и усталости лицо:

- Не козыряй, к пустой голове руку не прикладывают. Что тебе боец?

Говорил он с трудом. Штанина выше колена была разорвана и запачкана засохшей кровью. Через дыру виднелась чёрная рана. Подошел вездесущий старик и отодвинул Сашку в сторону. Он поковырял рану пальцем и что-то крикнул на незнакомом языке. Подбежала молодая женщина с пузатым жёлтым саквояжем. Старик стал извлекать из него крючки, пинцеты, пузырьки и баночки. Сашка, не любивший медицинских процедур, отвернулся.

Жара спала, но солнце ещё высоко висело над лесом. Часа два до заката. Сколько за это время произойдёт? Хотелось пить. Он подобрал с земли камушек, обдул и положил в рот. Старый способ заглушить жажду. Площадь между тем ожила. Затарахтели мотоциклы, немцы засуетились , забегали, раздавая удары прикладами налево и направо, стали строить колонны. К ним тоже подтянулись человек десять фашистов с собаками. Заплакали дети. Капитан, чуть покачиваясь, стоял на одной ноге. Сашка не задумываясь подставил ему плечо.

- Куда нас, товарищ капитан? Вечер скоро.

- Далеко не погонят. Рядом успокоят.

На Сашку словно кипятком плеснули.

- А дети? Детей куда?

- Дети тоже евреи.

- Какие дети евреи? Дети, они и есть дети.

Он отказывался верить услышанному.

Их отделили от военнопленных и повели по пыльной сельской улице. Собаки без умолку лаяли и рвались с поводков, дёргая и мотая хозяев из стороны в сторону. У своих домов стояли женщины, скрестив, словно в ознобе, руки на груди. Мальчишки перебегали от ограды к ограде, но подойти ближе не решались. Капитан тяжело опирался на Сашкино плечо и стонал. С ногой у него было совсем плохо и они начали отставать. Немец, замыкавший колонну, ругался и толкал их в спину дулом винтовки. Кое- как выбрались за околицу и остановились у большого, крытого тёсом, амбара. Свежая белая щепа валялась на траве, пахло смолой и лесом. Амбар срубили недавно, видно перед самой войной. Узкие, в одно бревно, окна - бойницы расположились под самой крышей.

- Взрослый не пролезет,- отметил Сашка.

Ещё одно окно находилось на фронтоне, над воротами.

На углу, под навесом, четыре солдата играли в карты. Пятый, встав на колени, варил что-то в котелке на костерке.Завидев прибывших, неохотно поднялись, сняли огромный запор и распахнули ворота. Один из них вырвал у подростка чемодан, отбросил его в сторону, а мальчика затолкал внутрь. Его примеру последовали остальные немцы. Поднялся страшный гвалт: кричали женщины, плакали дети, орали охранники. Девочка лет шести никак не могла расстаться с тряпичной куклой, но её отняли и бросили овчарке.Собака на лету поймала игрушку, прижала к земле лапами и стала рвать зубами. Девочка с ужасом смотрела, как от тряпичного тельца отрывают целые куски. По щекам её катились слёзы. Мама прикрыла ей глаза ладонью и увела в амбар.За ней последовали и Сашка с капитаном. Он усадил раненного на земляной пол рядом со знакомым стариком, и отошёл перевести дух подальше, к торцевой стене. Его душила злоба.

-Дайте только выбраться.

В том, что он выберется, Сашка не сомневался ни минуты. Слишком много у него накопилось претензий к гитлеровцам за один день. Ненависть захлёстывала его до потемнения в глазах, до спазмов в животе.

- Нелюди.

Он вспомнил глаза девочки, с каким ужасом она наблюдала растерзание любимой куклы. Руки его дрожали. Он несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул. Пока остатки света ещё сочатся в амбразуры окон, нужно хорошенько осмотреться. Потолка не было. Забраться на балку и попробовать разобрать тёс на крыше. Плотники вряд ли вбивали гвоздь в каждую доску, а, хорошо подогнав, пришили поперечиной к стропилам. Можно выдавить доску из заднего фронтона, но там стоять негде, хотя, если связать из обмоток подобие люльки и зацепиться за прожилины...

Размышляя, он не заметил подползшего капитана.

- Думаешь, как сбежать из этой сараюшки?

- А о чём ещё думать?

- Есть планы?

- Попробую через крышу.

- Доски скрипеть будут. Лучше подкоп. Нижние венцы промазаны варом и опираются на вкопанные столбы. Сплошного фундамента нет.

- Так и лопаты нет, ногтями не выкопаешь.

Сашка вспомнил лопату, которой отбивался на высотке. Её бы сейчас. Капитан взял Сашкину руку и вложил в неё нож. Настоящий, тяжёлый, с широким лезвием и костяной ручкой.

- Откуда он у Вас? Вас не обыскивали?

- Ножны я потерял и сунул нож в сапог. При обыске немец не захотел в крови испачкаться и в сапогах смотреть не стал.

Сашка несколько раз ударил в землю рядом, отгрёб разрыхлённый грунт.

-От угла с метр отступи. наверняка не ошибёшься.

Капитан привалился к стене и замолчал. Совсем стемнело.Слышно стало, как за стеной разговаривают немцы, гремят котелками, переругиваются. Иногда они делали обход. Выдавала их губная гармошка Хорошо, что собак увели.

Сашка принялся за дело. Мешали многочисленные корни. Словно живые верёвки они пронизывали землю. Он резал их ножом, рвал руками, но их не становилось меньше. И всё таки лаз расширялся.

- До рассвета успею.

Сашка присел отдохнуть. Подполз капитан.

- Что у тебя?

- Нормально. С улицы ветерком тянет.

- Землю не разбрасывай, Я потом замаскирую лаз.

- Как замаскируете? Вместе уйдём.

- Отходился я.

- Товарищ капитан. До озера сто метров, я Вас дотащу. Переплывём и в лес.

- Гангрена у меня. Лес не спасёт.

Сашка чуть не заплакал от боли.

- Копай, не теряй время.

-Там ещё два красноармейца и парнишка. Позвать надо.

- Они не пойдут. Я с ними говорил.

- Почему?

- Ты не еврей, не поймёшь.

Сашка выбрался из амбара перед рассветом. Над озером висел густой туман. Он снял ботинки и связал их шнурками, обмотки продел через темляк ножа и повязал их как кушак на пояс. Вода была прохладная, ,но , окунувшись, Сашка уже не чувствовал этого. Плавать ему, выросшему на Волге,было так же привычно, как ходить. Берег оказался ближе, чем он думал. Пробравшись сквозь густые заросли лозняка, Сашка вновь оказался...на берегу. Что за ерунда? Прошёлся влево, вправо--вода. Остров--догадался он. Он уже собрался плыть, но, вдруг, послышались голоса. Разговаривали по-немецки.Сашка попятился и спрятался в кустах.Ждать пришлось долго.Встало солнце и туман рассеялся. На берегу, в ста метрах от него ,под деревьями стояли танки. Немцы спереди, немцы сзади. Сашка осторожно обследовал свои владения. Крошечный островок сплошь зарос кустарником. Вряд ли кто сюда сунется, если искать не будут.Хорошо был виден амбар, который он покинул ночью. Не далеко ушёл. Сашка снял нож с кушака и лёг в кусты.

Проснулся он от рёва моторов. Танки, выплёвывая клубы дыма и швыряясь грязью, уползали от озера в лес. Там ,наверное, была дорога. На противоположной стороне стояли две крестьянские повозки с лошадями. Мужики и бабы что-то делали, часто наклоняясь: то ли собирали, то ли копали. Лошадей не выпрягали, значит не надолго. Ворот отсюда не было видно. Может угнали всех? Но гоняют с собаками, Сашка бы услышал.

Он опять стал наблюдать за лесом. Сто метров, не терпелось оказаться подальше от проклятого места. Он задремал.

Разбудил его детский плач. Не плач обиженного или капризного ребёнка, а многоголосый плач смертельно напуганных детей. У амбара немецкие солдаты строили в линию евреев. Местные крестьяне, погрузившись на подводы пытались уехать, но автоматчики перехватили лошадей под уздцы.

Загрохотали пулемёты и плач оборвался. Прозвучали одиночные выстрелы. Наступила тишина.