Глеб взлетел по лестнице на четвертый этаж, зубами сдернул с правой руки варежку, торопливо вытянул из кармана ключи на цепочке и трясущимися пальцами открыл замок входной двери.

Дверь со стуком захлопнулась за хозяином. Он судорожно зашарил по стене в поисках выключателя. Вспыхнул свет. Все! Глеб прислонился к двери спиной и сполз на корточки, часто и тяжело дыша. Волосы под съехавшей вязаной шапкой были абсолютно мокрыми, сердце колотилось так, что, казалось, сейчас выскочит прямо из горла.

Сегодня Черный Человек снова ждал его. В том, что именно его, теперь не было никаких сомнений.

В первый раз он появился у школы в сентябре. Второклассники учились во вторую смену, а после окончания уроков был традиционный "День именинника месяца" с традиционными же чаепитием, пожеланиями и играми-конкурсами. Закончили поздно, когда уже стало темнеть. За одноклассниками пришли родители. За Глебом нет: "Ты уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно дойти домой из школы, благо живем почти рядом".

Когда Глеб проходил, чтобы срезать путь, через школьный сквер, от дерева отделился человек в черном плаще с наброшенным на голову капюшоном и двинулся к нему. В голове сразу же защелкало, словно в телевизоре, который быстро переключают с канала на канал: "Никогда не ходите одни вечером", "Не вздумай подходить к незнакомым людям, даже если они тебе что-то пообещают, сейчас маньяков развелось: заведут в темный угол - и все, нет мальчика", "... и черной-черной ночью к нему подошел черный-черный человек в черном-черном плаще...".

Глеб попятился, глотнул воздух внезапно пересохшим горлом, развернулся и кинулся прочь. Когда через полчаса он с сухими всхлипами рассказал о произошедшем дома, то сочувствия не вызвал. "А зачем ты поперся через сквер, а не пошел, как все нормальные дети, по дорожке? Там всегда светло от фонарей". "Человек просто шел в школу за своим ребенком, а капюшон накинул, потому что дождь накрапывал. Вот уж не знал, что мой сын такой трус".

Тогда Глеб в очередной раз осознал: родители никогда не поймут его, не стоит ничего рассказывать.

Потом Черный Человек появлялся еще дважды. Оба раза он, одетый все в тот же плащ с наброшенным на голову капюшоном, стоял за одним из деревьев, словно поджидая кого-то. Глеб надеялся: не его. И быстро пробегал опасное место.

И вот сегодня, в конце ноября, Черный Человек окликнул Глеба по имени. Хриплым, словно простуженным, голосом. Сердце Глеба ухнуло вниз. Он коротко всхлипнул и бросился в сторону дома. Пробежав метров тридцать, оглянулся. Черный Человек быстро шел за ним, чуть прихрамывая.

Ужас придал Глебу сил. Он не помнил, как преодолел расстояние до подъезда, как не то всхлипывая, не то тихонько подвывая от страха, со второй попытки набрал правильный код...

Отдышавшись, Глеб отклеился от двери, разделся и прошел в свою комнату. Родителей пригласили на юбилей какие-то знакомые, и прийти они должны были поздно.

Почти успокоившись, Глеб поставил у стола школьный ранец, переоделся в домашний трикотажный костюм и прошел на кухню. Там он сначала залпом опустошил стакан воды из кулера, потом открыл холодильник и с минуту обозревал его содержимое: желтая эмалированная кастрюля (суп? котлеты?), начатый батон, полбанки маринованных огурцов, сыр, масло, докторская колбаса, два вареных яйца с потрескавшейся скорлупой... Решив не утруждать себя ревизией кастрюли, Глеб отрезал два куска батона. Через несколько минут на тарелке лежал не слишком аккуратный сэндвич с яйцом, сыром, колбасой и кружочками огурца.

Конечно, есть нужно было на кухне. Но кухню Глеб не любил. Точнее, он любил только свою комнату, в которой чувствовал себя на удивление уютно. Может быть, потому, что тяжелая дверь казалась ему надежной защитой от всего остального мира. А может, потому, что в комнате жили книги. А представить своего существования без чтения Глеб просто не мог.

Рассудив, что до прихода родителей времени еще достаточно и он вполне успеет все убрать, Глеб решительно взял тарелку с сэндвичем и направился в свою комнату. Там он наугад вытащил с полки одну из книг и устроился на кровати, поставив тарелку прямо на покрывало. ("Ты посмотри, он опять читает в кровати! Хочешь вконец испортить глаза и ходить в очках уже во втором классе?! И конечно же, опять с едой! Ну сколько тебе раз говорить, что для принятия пищи существует кухня!")

Так, что он "поймал" сегодня? "Три повести о Малыше и Карлсоне". Их Глеб прочел неоднократно. Но он любил открыть книгу на любой странице и перечитывать с любого абзаца.

В этот раз он "попал" на день рождения юного Сванте, которому все же подарили собаку. Повезло Малышу. Глеб один раз тоже заикнулся о собаке.

"Собака? - переспросила мама. - Ты в своем уме? Я уже даже не говорю о том, что с ней надо гулять дважды в день. Но у нас ремонт, новая мебель! Твой щенок превратит квартиру в руины за неделю." "Я бы с ним гулял, - тихо сказал Глеб. - И воспитывал." "Ты сначала себя воспитай, - вмешался отец. - Собака - это большая ответственность. А ты даже портфель вечером собрать забываешь". Глеб молча отошел в сторону и больше разговора о собаке не заводил.

Глеб доел сэндвич, поставил тарелку на стол и приготовился читать дальше.

И тут свет погас. Комната погрузилась в кромешную тьму: ни луны за окном, ни горящих фонарей. Глеб не боялся темноты. Раньше не боялся. А сейчас горло внезапно сжал судорожный спазм. Глеб инстинктивно прижался к стене, чтобы чувствовать спиной опору, и попытался успокоиться. "Это всего лишь свет, - убеждал он себя. - Так уже было раньше. Раз нельзя читать, значит, нужно просто лечь спать, вот и все. А потом придут папа с мамой."

Но сердце прыгало, и Глеб помимо воли таращил глаза, вглядываясь в, казалось бы, все сгущающийся мрак, и старательно прислушивался.

Было тихо. Настолько, что негромкое тиканье старого, еще дедушкиного, будильника теперь звучало так, словно на паркетный пол кто-то равномерно бросал стеклянные шарики.

И в этой тишине Глеб услышал негромкий щелчок. Так открывается дверь. В первую секунду он счастливо-судорожно вздохнул. И замер. Родители никогда не входили настолько тихо.

Скрип, почти неслышный... еще один щелчок... кажется дверь закрылась... и в тишине мягкие шаги... словно кто-то крадется...

Глеб окостенел от ужаса... хотел закричать, но голос не повиновался, горло словно стиснул невидимый обруч... Раньше ему часто снился один и тот же кошмар: он бежит от кого-то, объятый всепоглощающим страхом, пытается кричать, но голос не слушается... А сейчас это происходило наяву...

Кровь стучала в ушах так, что тиканья будильника уже не было слышно...

Шшшшлеп... шшшшлеп... кто-то осторожно двигался по коридору...

Что делать?.. Может, спрятаться под кровать?.. Или в окно... четвертый этаж, но можно попробовать пройти по карнизу...

Шшшшлеп... шшшшлеп...

Глеб в немом ужасе широко открыл рот... Голос по-прежнему не повиновался ему...

Скрипнул пол... почти у самой двери в комнату Глеба... стоящий там, по другую сторону, кажется, затаился...

Он нашел его, Черный Человек. Выследил. Какой же он, Глеб, дурак, что побежал домой!

Шшшшлеп... шшшшлеп... за дверью еле слышное хриплое дыхание...

Господи, что делать?!

Снова скрипнул пол, где-то совсем рядом... Это он, Черный Человек! Он здесь, за дверью!

Я иду к тебе, Глеб... ты ведь помнишь меня?.. Знаешь, кто я?..

Бежать, бежать!.. Ножницы!.. Кажется, на столе были ножницы!.. Нет, не годятся, они школьные, с закругленными концами... что же делать?..

Мысли метались, путались, рвались... а он сидел на кровати, парализованный ужасом, до боли вжавшись спиной в стену...

Ты помнишь меня, Глеб?.. Это ведь я приходил к тебе во сне... Неужели ты не узнал меня?.. Ничего, сейчас мы познакомимся поближе... Хочешь?.. Я знаю, хочешь... Знаешь, что я делаю с маленькими мальчиками?...

"Не нааааадо! Ну пожалуйста, пожалуйста!" - Глебу казалось, он кричит, но из горла, словно стиснутого стальными пальцами, не вырывалось ни звука.

Дыхание за дверью... тихое, хриплое дыхание... Кажется, дверная ручка чуть шевельнулась...

Почему-то вдруг ему стало тепло... непривычно тепло... и, кажется, мокро...

Тонкая рука в последнем усилии сжала в горсти крестик вместе с мягкой курткой костюма... "Ну, пожааалуйста!"

Щелкнул замок. Громко, по-хозяйски.

- А, черт, опять автомат выбило! - это отец.

Еще один щелчок, погромче, - и комнату залило ярким светом. Родители, раздеваясь, негромко разговаривали в коридоре, что-то обсуждая.

Несколько секунд Глеб сидел, не шелохнувшись, потом бросился к двери, распахнул ее и выскочил в коридор:

- Папа, мама! Он здесь! Черный Человек здесь!

- Опять ты со своими сказками! - это мама. - О, Боже... Что с твоими штанами?

Когда на руках с ним, выгибающимся от истерических рыданий, отец поочередно обошел все комнаты и заглянул в каждый шкаф и за каждую штору, Глеб стал понемногу успокаиваться. Потом его вдруг неудержимо потянуло в сон.

Он почти не помнил, как отец выкупал его, обмякшего, и отнес на перестеленную кровать. Лишь сонным голосом попросил оставить включенным ночник и не закрывать дверь в комнату.

Отец бормотнул что-то недовольно, но просьбу выполнил.

Глеб лежал, словно окунувшись в теплые ласковые волны, и они несли его куда-то, несли... В этом странном полусне он слышал, как родители говорили о Татьяне Петровне, маминой коллеге, и о том, что некоторым женщинам совсем нельзя пить. Потом, понизив голос, обсуждали какого-то Николая, который трусливо сбежал почти девять лет назад, и все это время от него не было ни слуху, ни духу. И вот теперь на тебе, заявился, хочет познакомиться.

Сон подкрадывался к Глебу все ближе и ближе, мягко убаюкивал. Во сне Глеб видел Черного Человека, тот подмигивал ему из-под складок капюшона и скалил зубы в хищной улыбке. Глеб не боялся. Бояться не было сил. К тому же он чувствовал, что сейчас находится под защитой Сна. А завтра вечером из темноты навстречу ему шагнет Черный Человек.