Быть созданным, чтобы творить, любить и побеждать, — значит быть созданным, чтобы жить в мире. Но война учит все проигрывать и становиться тем, чем мы не были. (А. Камю)

 

Моя карьера фоторепортёра едва успела начаться, а я уже ощутила на себе все «прелести» этой работы. Мой приятель с журфака по имени Михаил предложил отличный сюжет, правда, рискованный. Но за такие обычно и платят гораздо больше. Вот так, вслед за ним, я и оказалась в этом городе на военном положении. А точнее в том, что от него осталось: призраки жизни – жалкое зрелище.

В пыльном, пропахшем духом мужественности насквозь штабе мы снова обсуждали стратегию перемещения по опасной территории.

- На завтра у них большие планы. Будет шумно, - саркастически усмехнувшись, заметил Мишка, поглядывая на людей в камуфляже неподалеку от нас. – Нам пора.

Его слова означали, что грядёт большая заварушка, и надо спешить с завершением задания. Наспех переодевшись, мы двинулись выполнять свою работу. Увлекшись делом, Мишка только на полпути вдруг вспомнил, что забыл в штабе схему нашего перемещения, так как территория стала всё более приобретать незнакомые нам черты. Выругавшись, он поспешил обратно. А я продолжила работать. Взирая сквозь объектив на остовы городских построек и царящее вокруг запустение, я мечтала о скорейшем возвращении в Москву. Все перипетии собственной жизни виделись здесь столь мизерными и незначительными по сравнению с трагедией местного населения. Было неуютно от этих мыслей, и я не заметила, как ускорила шаг. Моё внимание привлекло какое-то здание неподалёку, невероятным образом сохранившее часть остеклённого фасада. Подойдя вплотную, через пролом в стене я стала осматривать удачно стилизованный под небесную лазурь высокий потолок. Он был словно кусочек света и жизни среди торжества бесконечных блеклых руин.

Внезапно до моего слуха донеслись шаги, быстрые и тяжёлые. Через пару секунд я заметила и их обладателя - рослого мужчину с искореженным злобой и отвращением лицом. Понимание, в чей адрес направлены эти зловещие эмоции, пришло моментально. Внутри всё похолодело. «Враг!» Это слово забилось в каждом ударе сердца. Вскрикнув, я метнулась в сторону в попытке убежать, но преследователь оказался намного ловчее и сходу настиг меня. Вдавив локтем моё тщедушное тельце в обломок ближайшей стены, он замер. Его дикий взгляд, казалось, сейчас оцарапает мою кожу. Я боялась даже вздохнуть.

- И кто только таких дур сюда присылает? Адреналина решила хапнуть? – гаркнул он, и в следующую секунду я ощутила, что больше не пленница и могу дышать свободно.

Мне показалось странным, но его голос звучал не так уж и устрашающе. Всё ещё звонко, чисто, как будто он очутился в этом аду не так давно, и не успел сполна погрузиться в окружающее разложение.

Мои раздумья прервали уже ставшие привычными сухие хлопки выстрелов. Дёрнувшись в сторону от незнакомца, я не успела сделать и нескольких шагов, как его «куда?!» заставило меня резко обернуться. Это спасло мне жизнь. Раздался взрыв. Нет, не рядом. Но его силы хватило, чтобы в нашу сторону полетел разящий град треснувших стёкол. Не помню, как я оказалась ничком на земле. В памяти остался внезапный рывок за руку и обжигающая боль чуть выше колена.

Через пару минут всё стихло.

- Пошли отсюда, нельзя оставаться…- этот встревоженный голос словно вырвал меня из мглы, заполнившей сознание. Как спросонья, я попыталась подняться, но смогла только застонать. Боль в ноге нарушала все планы.

Мой необычный знакомый быстро сориентировался:

- А ну-ка. Дай гляну.

С этими словами, он сильными пальцами бесцеремонно вцепился в моё бедро. Я изо всех сил пыталась сдержаться и не заорать.

- Нормально. Осколок крупный – повезло.

Чтобы не видеть напитавшихся кровью брюк, я отвернулась. И скорее ощущала те манипуляции, которые производил мой спаситель, слышала звук его движений, хруст рвущейся ткани.

Большую часть пути он проделал со мной на руках. Хотелось задремать под монотонность его дыхания, но мешали назойливые колючие прикосновения щетины ко лбу. Постепенно я притерпелась к тянущей боли, и мне чудилось, что она начала затихать.

- Дальше пойду сама, - упрямо заявила я.

- Хорошо, - ответил он, спуская меня на землю. - Мне всё равно дальше нельзя.

Я едва держалась на ногах от слабости. Бил неудержимый озноб. Мужчина смотрел на меня внимательным, пронзительным взглядом тёмных глаз.

- Дура и есть, - его добродушная интонация раскатилась эхом.

Он стащил с себя бушлат – сквозь криво оборванный трикотаж поддёвы выделялся рельеф крепких мышц - и накинул на мои плечи.

- Доберёшься сама? – произнёс он, оценивая на глаз моё состояние. И видимо решив, что мне можно доверять, повернулся и зашагал в обратном направлении.

Только теперь я заметила, как он ещё молод, и эту плавность походки, не свойственную военным. Внутри что-то дёрнулось.

- Постой! Завтра здесь будет шумно, – неожиданно воскликнула я.

Он, обернувшись, пристально посмотрел мне в глаза. На негнущихся ногах я медленно подошла к нему. И мы ещё долго негромко беседовали в расползающихся сумерках, прежде чем я вернулась обходным путём в штаб.

 

День угас уже очень давно. Всё стихло. Я в который раз бросаю взгляд за окно. На останки некогда прекрасного города и понимаю, что вся моя жизнь - здесь. Здесь, где есть он, но уже не должно быть меня.