Зина ловко положила на тарелку несколько ложек картофельного пюре, пару сосисок, налила поварешкой из огромной алюминиевой кастрюли компот в стакан, бросила несколько кусков подсохшего за день хлеба и поставила заказ на поднос.

Нос уловил тяжёлый запах знакомых духов. Она подняла голову и отшатнулась от неожиданности.

На неё, не мигая смотрели два узких глаза, смотрели в упор, холодно и нехорошо так смотрели.

Хозяйке узких глаз было под семьдесят, но сзади никто бы не дал и сорока. Прямая спина, узкая талия и идеальная осанка сбивали с толку некоторых лиц мужского пола, желающих скоротать вечерок не в гордом одиночестве. Но когда они обгоняли такой заманчивый тыл с вопросом - девушка, а можно?.. - то застывали в невероятном удивлении, потому как девушка оказывалась глубоко пожилой и, видать, сильно пожившей, старухой.

Об этом свидетельствовали многочисленные морщины на лице, да и голос был прокуренный, низкий, почти мужской.

- Ну, что, Зина, давно не виделись... попроси-ка подменить, долго не задержу.

И старуха вышла из буфета. Зина отчего-то засуетилась, рванула завязки передника, форменный крахмальный колпак с начёсанных волос и, крикнув в глубину кухни - Нинк, постой за меня, я счас, перекурю и вернусь - выскочила на улицу.

Они о чём-то долго разговаривали. Зина приглушённо всё пыталась в чём-то оправдаться - Да нет никого желающих, никто не приходит! На аркане мне их тащить, что ли?!

Старуха молча курила, изредка только хмыкала, сплёвывала на асфальт и с издёвкой вворачивала холодка в горячую Зинаидину тираду - Да ну? Вот, ты лиса! Врёшь мне, чувствую...

Зина покрывалась красными пятнами и уламывала оппонентку, как могла, доказывая свою искренность. Наконец, старуха, докурив очередную сигарету, погрозила Зине пальцем и со словами - Смотри у меня! - шагнула в темноту улицы.

Дойдя до дома, открыла дверь, разделась, поставила чайник на газ. Потом, словно передумав, залезла в холодильник и достала початую бутылку водки.

Хлебнула из горла, потом ещё и ещё, и опомнилась, когда бутылка опустела.

 

Что-то прошелестело неуловимо, будто ветерок...

Старуха напряглась, встала из-за стола, держась двумя руками за его края, заозиралась, заоглядывалась и вдруг заорала кому-то невидимому:

- Ну, что? Чего ты хочешь? Нет у меня для тебя ничегошеньки!И не знаю, будет ли!

Будто кто большой и сильный разочарованно вздохнул; взметнулась и загорелась кухонная занавеска, за ней другая, и одновременно погас свет и не выключенная старухой газовая конфорка.

 

Взрыв был оглушительной силы, дом выгорел на удивление быстро; по странной случайности уцелела лишь стена с висевшим на ней портретом в золочёной, местами облупившейся раме - пожилой женщины, не то кореянки, не то китаянки...