Какой ты удивительный, кубанский осенний вечер! По-свойски обхватил меня своими пыльными, уютными объятиями, подтолкнул к реке, желая, чтобы мы вместе отдохнули от накаленного, напряженного дня. Легкий ветерок начал было жаловался, что и в сентябре нет покоя от нескончаемой жары, но смолк, вдохнув тяжелый запах речной сырости и заглянув в темновато – зеленый, тревожащий душу омут.

Сверчок надрывно, до звона в ушах, выводил нескончаемую песню.

Я бросила в воду несколько жалких веточек петуний, сорванных по дороге. Бедняги не смогли этим безумным летом распластать свои благоухающие ковры, горячее солнце лишило цветы сил. Их редкие кустики, слившись с чахлыми маргаритками, смогли подарить вечеру лишь неуверенную симфонию аромата.

Но уже через два дня ты неузнаваемо преобразился, вечер! Ветер вспомнил о своей мощи и подул пронзительнее, требовательнее, прохлада почувствовала себя царицей вечернего бала. Не один сверчок, а целый хор удивительно слаженно исполнял серенаду, но, на удивление, рождаемый звук был тише, чем у старого выскочки.

Ты повел меня, вечер, по узкой дороге, вдоль которой желтый свет фонарей ронял свой задумчивый взгляд на макушки чуть пожухших вишен и редких березок, и рисовал на тротуаре причудливые резные узоры. На околице янтарному сиянию осталось освещать лишь стебли высокого сухого бурьяна, важно покачивающегося под порывами ветра. Сорняку, глупому, невдомек, что скоро его предадут жадному огню или он будет сломлен холодным ливнем, и лишь снежный покров будет согревать своею ледяною лаской.

Фонари, замаявшись освещать надменные травы, начали нелепые соревнования, пытаясь отбросить полоску света к звездам. Холодные красавицы усмехались, глядя на их безуспешные попытки. Но кое - что фонарям все же удалось - они преобразили небо, и из бездонно - черного оно превратилось в бархатно - синее, нежное, но такое же величественное.

Сверчки же продолжали петь бессмысленную песню, не замечая игру света над собою.