Крик

Шорох колес наемного экипажа в глухом лесу спугнул стаю грачей, беспорядочной обугленной кучей взлетевшую в вечернее небо. Оголенные ветви столетних деревьев разорвали в клочья кроваво – багряный закат. Луна бледным диском маячила на небосводе в ожидании своего часа торжествующей власти.
Пятидесятилетний пассажир дилижанса нагнулся к кучеру, намереваясь поторопить его, но испуганно замер, услышав надрывный женский крик, который взметнулся вверх, словно желая догнать мрачных птиц, и, разбившись о невидимую преграду на мелкие острые кусочки, рассыпался по сумрачному лесу. С трудом верилось, что так мог кричать человек – столько страсти и боли отражалось в этом щемящем звуке. Но этот голос он узнал.
Мужчина судорожно стиснул пальцы рук на выступающем брюшке и тревожно вгляделся в показавшийся из гущи старый сырой замок. Хоть произошедшее было достаточно банальной историей, он в очередной раз испытал острый приступ раскаяния…
Пять лет назад владелец небольшой придорожной гостиницы нанял горничной шестнадцатилетнюю девушку из деревушки в округе Лондона. Расторопная и послушная служанка прекрасно осознавала свою зависимость от скуповатого хозяина и его взбалмошной дородной супруги. Скромное жалование было единственным источником существования тихо тающей от чахотки матери девушки и двух младших братьев.
Вдобавок к нелепым упрекам и тяжкому труду ей приходилось терпеть и домогательства хозяина. Затем – кошмарный сон, вернее явь, в которую не хотелось верить. Утянутый живот в попытке сокрытия беременности, роды в одиночку в кромешной тьме, наспех вырытая неглубокая могилка, в которой она оставила плачущее, вернее, пищащее дитя. Затем пробуждение, горькое осознание содеянного, безуспешные поиски тела и неутихающий, вечно преследующий слабый плач. Хозяйка не пожелала терпеть сумасшедшую.
Мужчина отвез девушку в лечебницу для душевнобольных и раз в три месяца приезжал вручить деньги на содержание несчастной, втайне надеясь, что этот визит будет последним.
Наконец неприятная миссия выполнена, карета двинулась в обратный путь. Лошадь тревожно шевелила ушами, шарахаясь теней, косо падающих от ночных лиственных великанов. Луна, в своем полном великолепии, освещала усталую дорогу и что-то еще – жуткое и неведомое, притаившееся в кроне деревьев, но которое явно ощущали и люди, и животное.
Напряжение достигло апогея, когда на путешественников вновь обрушился крик, проникнув в тело и душу мужчины, заставив его скорчиться от невыносимой боли и ужаса. Но не это было самым страшным. Крику сумасшедшей женщины вторил другой звук - тихий, жалобный, острым клинком пронзивший сердце и заставивший безвольно обмякнуть тело хозяина гостиницы. Это был плач ребенка. Его ребенка.