Пьеро
забери мою душу с собой,
в осколках чужих забирай,
в туман незабвенный, густой,
на небо, где сказочный рай,
чтобы снова ушла ты бесследно,
закрывая лицо от обид,
вырезай же улыбку на бледном,
ведь сердце давно не болит.
и ты снова смеёшься как раньше,
разлетаясь по свету забыто,
твои взоры уставлены дальше,
где остались лишь блики софита.
что ценили давно потеряли,
"И смотри-мы горели внутри",
и неважно,что прежними стали,
как манекены из старых витрин.
не прошло даже года в начале,
границы ломались в осколках,
и письма о долгой печали
прижимали к груди,но без толка.
и звёзды на небе рябили в глазах,
ты осталась в блокнотах,что в урну,
ты осталась порезами рук и в стихах,
я тебя никогда не забуду.
шрамы в узорах на белых ладонях
сплетались в обрывки объятий,
когда в 7 утра целовал на балконе
её в губы наивный приятель.
в жиже из мыслей тонул ежечасно,
забивался под плинтус,как дым
знала бы ты,как пахнет несчастье,
как приходится здесь молодым.
позади лишь гитарные рифы,
безразличие близких людей,
бороздили свои океаны под всхлипы
и сошли на дождливый бродвей.
не забудем закаты,всё ласково мило,
но сделаем вид,что не рядом,
ночью под города звуки шли мимо
на мюзиклы под снегопадом.
искорёжила ненависть к прошлому душу,
мальвина терпела привычно пьеро,
назло ей страданья бросал он наружу,
но стабильно ему никогда не везло.
объявляли бойкот меж уродливых зданий,
в реверансах огни фонарей,
невзрачные чувства холодных касаний,
дрожью по телу твоей.
упускали из виду мы радость свою,
в повседневных скачках биоритма,
ты в пьяную полночь стоишь на краю,
растворяясь с вином помероль на палитрах.
не прошло даже года в начале,
границы ломались в осколках
и письма о долгой печали
прижимали к груди но без толка.
и звёзды на небе рябили в глазах,
взывая под всхлипы минутную жалость,
тоску зажимая в душевных тисках,
я бы вечно грустил,чтобы ты улыбалась.
