Пьеро

забери мою душу с собой,

в осколках чужих забирай,

в туман незабвенный, густой,

на небо, где сказочный рай,

чтобы снова ушла ты бесследно,

закрывая лицо от обид,

вырезай же улыбку на бледном,

ведь сердце давно не болит.

и ты снова смеёшься как раньше,

разлетаясь по свету забыто,

твои взоры уставлены дальше,

где остались лишь блики софита.

что ценили давно потеряли,

"И смотри-мы горели внутри",

и неважно,что прежними стали,

как манекены из старых витрин.

не прошло даже года в начале,

границы ломались в осколках,

и письма о долгой печали

прижимали к груди,но без толка.

и звёзды на небе рябили в глазах,

ты осталась в блокнотах,что в урну,

ты осталась порезами рук и в стихах,

я тебя никогда не забуду.

 

шрамы в узорах на белых ладонях

сплетались в обрывки объятий,

когда в 7 утра целовал на балконе

её в губы наивный приятель.

в жиже из мыслей тонул ежечасно,

забивался под плинтус,как дым

знала бы ты,как пахнет несчастье,

как приходится здесь молодым.

позади лишь гитарные рифы,

безразличие близких людей,

бороздили свои океаны под всхлипы

и сошли на дождливый бродвей.

не забудем закаты,всё ласково мило,

но сделаем вид,что не рядом,

ночью под города звуки шли мимо

на мюзиклы под снегопадом.

искорёжила ненависть к прошлому душу,

мальвина терпела привычно пьеро,

назло ей страданья бросал он наружу,

но стабильно ему никогда не везло.

объявляли бойкот меж уродливых зданий,

в реверансах огни фонарей,

невзрачные чувства холодных касаний,

дрожью по телу твоей.

упускали из виду мы радость свою,

в повседневных скачках биоритма,

ты в пьяную полночь стоишь на краю,

растворяясь с вином помероль на палитрах.

не прошло даже года в начале,

границы ломались в осколках

и письма о долгой печали

прижимали к груди но без толка.

и звёзды на небе рябили в глазах,

взывая под всхлипы минутную жалость,

тоску зажимая в душевных тисках,

я бы вечно грустил,чтобы ты улыбалась.