Будто Ливень и Кошка...

В тишине, о которую можно разрезать осенний лист,

под рукою Слепого Каллиграфа, пляшет и плачет кисть,

и покуда не выведен самый последний в Их жизни штрих,

будут, будто бы, Ливень и Кошка, и будет ещё у них

 

всё, и радость и слёзы, и горький полуночный пыльный чай…

Кошка будет растить котят, Ливень – тихо в стекло стучать,

чтобы слушать о играх котят, что к тому и своих взрастят…

Девять жизней у Кошки и девять огромных сердец простят

 

и за сырость, за запах осенний в прихожей, за долгий путь,

и за то, что привязан к тучам обрывками серых пут…

Что несносен, и снова посеял перчатки в одной из луж.

Этих двух непохожих созданий и двух их похожих душ,

 

в тишине, о которую можно разрезать осенний лист,

под рукою Слепого Каллиграфа, пишет и пляшет, кисть,

и покуда не выведен самый последний в Их жизни штрих,

будто Ливень и, будто бы Кошка, поплачут за нас самих.