Солипсизм

Жгут июльские иды, и тени безбожно мало.

Духота Ганзаплаца, за ней – суета вокзала.

В электричке до Кранца едва не купил билет,

за хохочущей парой присел на сиденье с краю,

до зубовного скрежета влезть в разговор мечтая...

Вот же конченый дурень: прошло уже столько лет.

 

За окном желтой вспышкой проносится поле рапса.

Занырнуть бы в соцветья, как будто тебе семнадцать,

и не веришь, что в мире есть ужас, печаль и смерть…

Остановка – и ветер, ворвавшись в вагон, доносит

шум прибоя и пряную сладость сосен.

Наконец-то доехал. А мог бы как все – лететь.

 

По тропе – мимо пляжа. Народа, что пчел на сотах.

Сосны рвутся с обрыва, как птицы. У горизонта –

вечный бой облаков и увенчанных пеной волн.

Рядом строгий старик, в парике, с чуть прозрачной кожей.

Говорит мне, что мертвый никак распознать не сможет,

послежизнь – это явь, или глупый предсмертный сон.

 

«Поясню по-простому, на пальцах. Ты не в обиде?

Вот, допустим, ты призрак, живые тебя не видят,

и пылинки не сдвинешь, в песке не оставишь след…

Можешь чувствовать, мыслить... да хоть сочинять сонеты!

Объективно – без разницы для остальной планеты,

существуешь ты рядом хоть как-нибудь, или нет…»

 

Сто причин возразить. Только как же я стал безликим?

Силюсь вспомнить...

Но прошлое скрыто криком,

тьмой и россыпью бликов на кромках подмерзших луж...

Те же боль и тревога о будущем – как когда-то.

Остается смотреть на море и спорить с Кантом,

есть ли вечный покой для всегда беспокойных душ.