Ор.20. Герои Древней Греции (ч.3)
Ор. 20. Герои Древней Греции (Часть III).
1. Землей рожденный полузмей Кекроп,
Стал основателем акрополя Афин.
Среди людей пока он не был чтим,
Среди богов судьей назначен, чтоб
Спор разрешить Афины с Посейдоном
Бесстрастно, в соответствии с законом.
2. Воительница-дева, Зевса дочь Паллада
Афина за кусок земли всего-то
Вступила в спор, чтоб прекратить его
Решили боги, что судьей назначить надо
Героя смертного, чтоб не было обид,
Пусть даже некрасивого на вид.
3. Чей дар ценней - Афины? Посейдона? –
Для Аттики? Обосновать решенье,
Развеяв тем в предвзятости сомненья
По требованью Зевсова закона
Кекроп обязан на суде. Бог-победитель
И будет Аттики бессмертный покровитель.
4. В скалу трезубцем Посейдон ударил и
Воды морской забил источник вдруг.
Крутые берега водою залились
И стало все сверкающим вокруг.
Для кораблей открыт был путь морской.
Афиной дар предложен был другой.
5. Копье взяла, вонзила в землю сильно
И выросла Олива из копья,
И процвела в округе изобильно
Наполнив отдаленные края
Прибрежной Аттики, производя плоды,
Чтоб грек её выращивал сады.
6. Кекроп сказал тогда: «Олимпа боги
Шумят повсюду воды Посейдона
Для путешествий и торговли нет урона,
Но к земледельцу вы не будьте строги –
Земля не балует своим плодоношеньем,
Олива – та пусть будет утешеньем.
7. Афины дар величественней всё же
Я нахожу, пусть с ней пребудет власть
Над полуостровом, которого я часть
Уже устроил, пусть она поможет
Достойным жителям – они её почтут,
Благодаря за свой упорный труд».
8. Решением Кекропа все довольны,
И Посейдон не сильно огорчен,
Не в скупости же был он уличен,
Его повсюду простирались волны,
Эллада же – цепь мелких островов,
И он для них – важней иных богов.
9. Кекроп Афинами назвал свой славный город,
Воздвиг святилища и первые укрытия,
Установил закон для местных жителей,
И стал царем, поскольку был им дорог.
И запестрел прекрасный город лицами,
Кекропа дочери – Афины стали жрицами.
10. Вторым царем Афин стал Эрихтоний,
Гефеста сын, землею порожден,
Под покровительство Афины взят был он,
И рос в святилище как в безопасной зоне.
Кроме Кекропа славных дочерей,
Никто не знал о нем, сама Афина
Его запрятала в плетеную корзину
Еще младенцем посреди двух змей.
И крышку подымать запрещено,
И любопытство тянет нас на дно.
11. По случаю Афина отключилась.
Акрополь нужно было защитить.
Ворона пред богинею явилась
О преступлении ее предупредить.
Кекропа дочери виной тому явились,
И все в безумии, упав о скал, разбились.
12. Шло время, Эрихтоний повзрослел,
И стал царем в Афинах. Долго правил,
Панафинеи учредил, и сам воссел
На колесницу, в состязаниях заставил
Участвовать вельмож, и, если он не зритель,
Понятно, кто тогда был победитель.
13. Царь Эрехтей, его потомок дальний,
Тяжелую войну вел с Элевсином.
На помощь жители его позвали сына
Фракийского царя Экмолпа, и печально
Событья стали развиваться, Иммерад
Теснил царя Афин, победе рад.
14. К Дельфийскому оракулу решил царь обратиться,
Какой ценой достичь ему победы,
Он превозмог бы все лишения и беды,
Но Пифии ответ его сломил сам –
«Коль сильно хочешь ты сразить врага,
Готовься в жертву дочь отдать богам».
15. И Эрехтей не мог принять решенье,
Тогда юнейшая Хтония дочь царя,
Узнав о предсказании, горя
Желаньем жизнь отдать без промедленья
За родину. Отца уговорила.
Любовь – смерть побеждающая сила!
16. Случилось после жертвоприношенья вскоре
Сражение, и в ходе битвы той,
У стен почти самих Афин, история
Подробностей не знает. Эрехтей – герой
Вступил с врагом своим в единоборство,
И каждый демонстрировал упорство.
17. Герои бились долго, каждый был
Искусен, храбр, опасен и силен,
Но Эрехтей в конце концов сразил
Соперника копьем. И в вечный сон
Эвмона сын был погружен. Героев
Аида царства только успокоит.
18. Эвмолп за сына Иммарада отомстить
Молитвами и жертвоприношеньем
Просил у Посейдона, и решенье
Бог принял – Эрехтея погубить.
Погибли и его почти все дети. Посейдон
Давно был на Афины рассержен.
19. Кефал, Гермеса-бога сын и Херсы,
Кекропа дочери, был славен красотой.
Охотой он был одержим, лишь персты
Покажет Эос – из дворца долой
С женой Прокридой на охоту мчится.
Богине довелось в него влюбиться.
20. Похитить – для богини не проблема,
И вот он от родных Афин вдали
Томится на самом краю земли,
Но у томления одна лишь только тема,
Лишь о жене Прокриде тосковал,
Увещеваньям Эос не внимал.
21. Молил богиню отпустить его домой.
Разгневанная Эос так сказала:
«Тебе б я верною женою точно стала
Попробуй верность испытать её самой,
Твою наружность изменю я, что ж
Иди теперь, когда ты не похож
Сам на себя, не опознает дом.
Запомни, даже верную жену
Нельзя надолго оставлять одну».
22. Кефал с богиней согласился. Он желал
Удостовериться в том, что женой любим,
В том, что она желает только с ним
Судьбу и ложе разделять всегда. Предстал
Пред ней в обличии другом,
Не узнанный никем, проникнув в дом.
23. Прокрида же в большой была печали,
Когда Кефал, застав её, заговорил.
Она ответила не сразу: «Дни настали
Тяжелые, злой Рок не пощадил
Кефала, милого супруга моего».
Неузнанный Кефал всё утешал Прокриду,
И частым гостем стал и стал для виду
Звать замуж. «Лишь Кефала одного
Люблю, - Прокрида отвечала. – Моего».
24. Дни шли, недели пролетали, утешал
Дарами и вниманием богато,
Словами нежными жену свою Кефал,
И стал ей мил. Воспринимать как брата
Прокрида стала странника и вот
Он выйти замуж за него зовет.
И сердце колебалось вновь и вновь.
Взгляд гостя изучал одну любовь.
25. И всё случайное случилось как всегда,
И сердца боль как будто растворилась,
Она, вновь очарована, влюбилась,
И с губ слетело облегченно: «да».
И тут Кефал свой образ ей открыл.
Прокрида вмиг лишилась чувств и сил.
26. «Неверная! Я – муж твой, узнаешь?
Свидетелем неверности твоей
Я стал, прибыв из-за семи морей,
И сам увидел как ты предаешь!».
И муж был обоснованно ревнив –
Жена молчала, голову склонив.
27. Покинула Прокрида дом Кефала,
В горах лесистых свой ища покой,
И Артемиды спутницей там стала,
Хотя такую быль не снять рукой,
Но от богини был подарок ей,
Чтоб обо всем смогла забыть скорей.
28. Копье чудесное – всегда находит цель,
Лайлапа –пёс – всегда настигнет зверя.
Прокрида реже вспоминает о потере,
И птицу ловит, и весеннюю форель.
Лайлапа никогда не знает скуки,
Кефал же был не в силах жить в разлуке.
29. Он разыскал жену свою в лесах,
Молил и уговаривал вернуться.
Бывают среди смертных чудеса,
Им к счастью удается прикоснуться.
Она вернулась, и летели дни,
И долго жили счастливо они.
30. Собакой и копьем Прокрида мужа,
Любившего охоту одарила,
Теперь ему помощников не нужно.
С ним пребывала божеская сила,
И самый быстрый не уйдет олень,
Охотился, как прежде, каждый день.
31. И день обычный, нет еще рассвета,
Кефал уже отправился в леса,
И распевал, имея дар поэта,
В прогулках частых песню небесам.
От зноя тени он искал, прохлады.
Превратно песни понимать не надо!
32. «Приди, прохлада, нежная моя,
Овей мне грудь, развей палящий зной,
Обвей желанной неги пеленой,
Животвори, о, сладострастная,
Твоё ты дай вдохнуть одуновение,
Приди, приди, прохлада, наслаждение».
33. И кто из жителей Афин богохранимых,
Его тайком услышал – не узнать,
Возможно, не хотел перевирать,
Прокриде рассказав, что муж любимый
Прохладу-нимфу для утех зовет
И сладостные песни ей поёт.
34. Прокрида опечалилась, быть может
Её ради другой забыл Кефал.
Неведенье еще сильней тревожит.
Прокрида тайно в лес пошла. Настал
Момент, когда он возвращался.
Она – среди кустов. Он – распевался.
35. «О, ласки полная Прохлада, прогони
Мою усталость…». Вдруг остановился.
Что это? Дикий зверь в кустах возился.
Послышалось? Нет. Снова звук возни.
Кефал подумал – зверь в кустах сидит.
Не знающее промаха копье уже летит.
36. Прокрида вскрикнула. По голосу узнал
И бросился к жене насквозь пронзенной,
От страха обезумевший Кефал.
Прокрида угасала облегченно.
Успела вымолвить: «Богами заклинаю,
Да не войдет в наш дом та самая, другая,
37. Которую ты звал в лесу сейчас».
Слабеет голос, замирает взор,
Умолкла речь, окончен разговор,
Огонь сознания почти совсем угас.
Кефал трясет её, всё объяснить пытаясь,
Ушла, последним вздохом улыбаясь.
38. Кефал был долго неутешен и оставил
Афины как убийца и скитался,
Амфитриону он полезным оказался,
И Кефалонией до самой смерти правил,
Тем самым островом, что был отбит в бою,
Там вспоминал любимую свою.
39. Афин царь Пандеон потомком был далеким
Героя Эрихтония священную войну
Вел с варварами, осадившими страну.
Война не оказалась делом легким –
Царь Фракии Терей пришел на помощь Пандеону
Отдал за помощь дочь ему по древнему закону.
40. Так Прокна Фракии царя женою стала,
Увёз её за несколько морей
В родную Фракии прославленный Терей.
Родился сын, и счастье воссияло,
Казалось бы в семье тот навсегда
Прошло пять лет и тут пришла беда.
41. Просила Прокна мужа повидаться
С сестрой любезной младшей, отпустить
На пару месяцев отца уговорить.
Терей в далекий путь стал собираться.
Достигнут берег Аттики благополучно вновь
Терей здесь встретил страстную любовь.
42. Дочь Пандеона Филомелою звалась,
Она Терея красотой сразила,
Царя в конце концов речь убедила
О том Терея, что соскучилась
Супруга по родной сестре в конец –
Мольбою тронут любящий отец.
43. И после трогательных сцен прощальных слёзных
Отца и дочери – она на корабле,
И, не смотря на ряд предчувствий грозных,
Всё Пандеон отдал бы на земле,
Чтоб видеть дочь здоровой и живой.
«Скорее возвращайся, дочь, домой».
44. Торжествовал Терей: есть время у него
Избранницу свою склонить на близость.
Плывет корабль, не жалеет ничего,
Чтоб Филомелу подтолкнуть на низость.
Когда усилиям приблизился конец,
Тогда решил он не вести ее в дворец.
45. Уводит в темный лес её в неволю,
И в хижину бросает пастуха.
Ни мести олимпийцев, ни греха
Не принимает во вниманье более
Терей . Как губит человека страсть!
Как низко царь-герой способен пасть!
46. «Тебе, суровый варвар, говорю,
Коли не тронули тебя и Пандеона слезы,
Заботы Прокны, то возьми и жизнь мою,
И знай, что ни во что твои угрозы
Я ставлю. Боги знают, боги отомстят.
И страшный уготован тебе ад!».
47. Разгневался Терей, в негодовании
Угрозы Филомелы услыхав,
Меч выхватил, и точно в ярость впав,
Он вырезал язык её, к страданьям
Душевным прибавляя боль, упрёк затих.
Земля доныне носит выродков таких!
48. Терей вернулся к Прокне во дворец.
Она с вопросом о сестре тотчас к супругу.
Терей поведал: преждевременный конец
Постиг внезапно драгоценную подругу –
Сестру, усопла Пандеона дочь,
И горю их теперь уж не помочь.
49. Тянулся долгий год в слезах печальных
Для Прокны. Филомела взаперти
Томится. А возможность известить
Сестру об участи многострадальной
Все не предвидится. И стала ткать она,
Станок ей дал и полотна.
50. Слуга Терея, навещавший Филомелу,
Ей посочувствовал и согласился передать
То покрывало, где историю исткать
Печальную свою она сумела.
И развернула Прокна покрывало,
И черной ночью месть в глаза упала.
51. Справляли праздник Диониса жены Фракии,
И Прокна с ними в лес гулять ушла.
В густом лесу на склонах гор во мраке
Те хижину, богам молясь, нашла,
Где муж держал сестру её в неволе,
Уже привыкший к своей тяжкой доле.
52. И под покровом ночи тайно во дворец
Сестру в немом рыдании доставила,
И молвила: «Давай возьмем за правило
Не плакать до тех пор, пока конец
Мучителю Терею не придет,
Клянусь, его предсмертный ужас ждёт».
53. Вошел внезапно шестилетний Прокны сын.
«Как на отца похож ты, на Терея»,
А он тянулся к матери, обнять скорее
Хотя, но гнев её был так неодолим,
Что, взявши меч и отвернув лицо своё,
Вонзила прямо в сердце остриё.
54. И трапезу ужасную Терею
Готова, и супруга в услужении,
И ест её Терей без подозрения,
И хочет сына подозвать скорее,
И Прокна, радуясь в безумии своём,
Ответила: «Твой сын в тебе самом».
55. Не понял прикровенных слов Терей
И продолжал обед свой доедать.
«Приятна трапеза, давай веди быстрей
Ты сына нашего». «Да он уже в тебе».
«Ты не в себе жена, иль заболела».
Вдруг из-за зановеса вышла Филомела.
56. И окровавленная сына голова
Летит в лицо Терею, он в испуге.
Отталкивает стол и вытирает руки,
И нервно вскакивает. Понял он слова.
С мечом в руке погнался отомстить,
Но все-таки не смог жену убить.
57. Художник, скульптор, зодчий величайший
Афин Дедал – потомок Эрехтея.
Дивились все из мрамора тончайшим
Статуям, словно живыми сеял
Их мастер , изобрел бурав, топор,
И широко прославился с тех пор.
58. И был учеником его племянник Тал.
Своим талантом поражал он всех.
Понятно было, что его успеху
Мог даже позавидовать Дедал.
И он завидовал, ведь так не может быть,
Чтоб ученик стал лучше, чем учитель.
Дедала бедного замучил искуситель,
Задумал он племянника убить.
Дедал и Тал, скала и никого –
Паденье помни конкурента своего.
59. Разбился насмерть славный скульптор Тал.
Уверен был, что будет незамеченным
И безнаказанным за преступление Дедал.
Спустился вниз, и было изувеченный
Труп сына у сестры родной хотел зарыть,
Но от афинян злодеянье не сокрыть.
60. Ареопаг судил Дедалу смерть,
Поскольку предумышленно деянье,
Но смог на остров Крит Дедал суметь
Бежать, казалось бы страданью
Конец пришел, но Минос был правителем
Могущественным и красоты ценителем.
61. Охотно Минос принял под защиту
Искусного строителя Дедала.
Гостеприимство полупленом стало,
И покидать ему пределы Крита
Царь запретил. Почетным стал слугой –
Слугу не радовал отнюдь удел такой.
62. И Лабиринт – запутанный дворец,
И каждый, кто б ни заходил туда,
Уже не выбирался никогда,
Но чаще не от голода конец
Ждал путников. Чудовище там жило,
И пожирать людей оно любило.
63. То Минотавр – пасынок царя,
Сын Пасифеи, ужас нагонял,
Подобно диким хищным был зверям.
Насельником он Лабиринта стал.
Имел он человеческое тело,
И голова быка на нем сидела.
64. Тянулись годы заточения на Крите.
Царь Минос никуда не отпускал
Дедала, тот был постоянно в свите,
Жену ему охотно подыскал.
Родился сын Икар, любитель небосвода.
Одна беда – мать умерла при родах.
65. «Но если посуху бессмысленно бежать,
Да и по морю бесполезно плыть,
Тогда единственным путем не удержать
Меня – по воздуху – спасительная нить.
Задумка сына и меня б спасла,
Четыре нужно смастерить крыла».
66. Работа закипела у Дедала.
Набрал он перьев, нитью их скрепил
Для прочности всё воском залепил.
Над крыльями трудился он немало,
А юный сын играл подле него.
Незрелый ум не смыслит ничего.
67. И, наконец, готовы были крылья.
Дедал их привязал себе за спину,
Взмахнул, поднялся в воздух, знать, усилья
Не зря потрачены, и каково же сыну –
Глядел он восхищенно на отца в полете,
Как будто то был сокол на охоте.
68. Дедал спустился, сыну так сказал:
«Икар, послушай, с Крита улетим сейчас,
Будь осторожен, я хочу, чтоб знал,
Лететь нам долго, чтоб не поймали нас,
Советам, что скажу теперь – внимай,
За мной лети ты и не отставай.
69. И не спускайся к морю слишком низко.
Вода соленая, от брызг утяжелит
Нам крылья, сверху так прелестен вид,
Но к солнцу ввысь не подлетай ты близко,
Растает воск и перья разлетятся.
Поверь, теперь не время забавляться».
70. Надели крылья на руки. Легко
Поднялись в воздух. По небу летел
Дедал-отец, назад порой глядел
На сына. Улетали далеко –
Уже и Делос, Парос позади,
И сердце восторгается в груди.
71. Икар увлекся приключением своим,
И воспарил, уйдя за облака.
Отец, увы, не уследил за ним,
Воск топится от солнца, но пока
Восторги лишь, да ликованья у Икара –
Всегда последует за ослушаньем кара.
72. И вот Икар взмахнул руками раз,
Но крыльев больше нет, они распались,
И вспомнился тотчас отцов наказ.
К полету руки не способны оказались.
Со страшной высоты стремглав упал,
Увидел перья на волнах Дедал.
73. Он понял, что беда случилась с сыном,
Стал звать: «Икар! Икар!». Ответа нет.
Незрелость безрассудности причина,
Но волны не дадут на то ответ.
Возненавидел все свое искусство
Дедал, едва придя от горя в чувство.
74. А тело мертвого Икара по волнам
Носилось долго. Наконец, прибило
Волнами к берегу, похоронил его
На острове, нашед, Геракл сам.
Именоваться Икарийским море стало –
Прославился полетом сын Дедала.
75. И сам Дедал окончил свой полет,
Теперь в Сицилии на службе у Кокана –
Царя, творит, изобретает и живет,
И слава громко расходиться стала
О нём. Так Минос разузнал,
Где трудится слуга-беглец Дедал.
76. С большими силами царь Минос у Сицилии,
И требованье лишь одно к Кокану
Вернуть слугу его художника Дедала,
Но дочери Кокала упросили
Отца, чтоб требованьям тот уступил
И в гости Миноса любезно пригласил.
77. Поклоны, вежливость, приятные слова.
Царь Крита принял приглашенье вскоре.
Уснула бдительность: далёкий путь по морю
Иль сладость речи – закружилась голова.
Враг уступил, и налицо победа.
Он прибыл во дворец и отобедал.
78. И изобильным насладившись пиром,
Царь Минос соизволил в ванну лечь.
Жизнь царственная – наслажденье миром,
Не зная час, в который подстеречь
Погибель может. Дочери Кокала,
Рискуя быть предтечами беды,
Но не отдать любимого Дедала,
Котел кипящей вылили воды
На голову. Как Минос умирал.
Так перед смертью мало кто страдал!
79. Дедал в Сицилии до старости прожил,
Творя и радуя спасительниц исправно,
Детей своих искусству научил,
И Дедалидов род весьма стал славен
В Афинах, где ценилась красота,
И где усоп Дедал, прожив до ста.
80. Эагра сын Орфей речного бога
И музы Каллиопы был певцом,
С прекрасным голосом, светящимся лицом,
И на кифаре упражнялся он помногу,
Пока искусным мастером не стал,
И жил хотя во Фракии далекой,
Но каждый эллин об Орфее знал,
И повезло ему, он не был одиноким,
Он нимфу Эвредику полюбил,
Та вышла за него, он счастлив был.
81. Счастливой жизнью он с женой своей,
Однако же недолго наслаждался,
И Рок, неумолимо злой, подкрался,
И Эвредику потерял Орфей.
Гуляла с нимфами-подругами она,
Зеленый луг, цветы, трава густая.
По молодости веселей весна.
О смерти же совсем не помышляя.
Легко ступала нимфа Эвредика,
Упала, и была причиной крика –
82. Змея. Жена Орфея наступила,
Не видела, кто в зарослях скрывался,
И, зашипев, та в ногу укусила,
И яд её смертельным оказался,
И, громко вскрикнув, на траву упала,
Ещё мгновенье и её не стало.
83. Подруги, всё увидев, ужаснулись.
Сомкнулись очи юной Эвридики.
И горький плач, и причитаний крики
Далеким скорбным эхом протянулись.
Орфей, услышав плач, уже спешит сам,
И видит то, с чем трудно примириться.
84. В отчаянье пришел Орфей тогда.
Да не уже ль любимую супругу
Не заключить в объятья никогда.
Он всё сидел, держа её за руку.
Развеялись мечты как синий дым,
И плакала природа вместе с ним.
85. И вот Орфей решился, наконец
Идти живым в обители Аида.
Надеялся он упросить Кронида
Помочь соединению сердец,
И умолить, воскресла чтоб жена.
Способна страх изгнать любовь одна.
86. Спустился он в Тэнарову пещеру
И вышел к берегу реки забвенья.
Добраться помогло б одно везенье,
Не знал, что делать, но, имея веру,
Стоял на берегу и плакал горько он.
Лишь тени умерших во тьме, да шорох-стон.
87. И вот послышался как будто вёсел плеск.
Всё верно, то была ладья Харона.
Причалил к берегу, и Стикса мрачный блеск
Достиг Орфея, но не по закону
Живых перевозить. Харон молчал,
Сурово головой в ответ качал.
88. Но натянул Орфей кифары струны,
И дивно её звуки разнеслись,
Казалось, всё вокруг поднялось ввысь,
Всё зачаровано игрой красивой, умной.
Стоит Харон, опершись на весло,
И не суровым сделалось чело.
89. Орфей вошел в ладью Харона и поплыл,
Волшебную игру не прекращая,
И берег царства мрачного встречая,
Он петь продолжил, как он счастлив был
С женою Эвридикой на земле,
Как прах её теперь лежит в золе.
90. Толпою окруженный из теней,
К Аида трону подойдя, склонился.
Теперь по струнам ударял сильней,
И звук кифары золотой так лился,
И дивно-трогательно так Орфей запел,
Что распустился даже мрачный асфодел.
91. Он пел о том, как с Эвридикой юной
Был полон счастья на земле, пока
Жива она, теперь одна тоска
Заполнила его тугие струны.
Он пел, и царство пению внимало,
И каждый понял слов печальных суть.
Настолько всех оно очаровало,
Что, грустно голову свою склонив на грудь,
Сидел Аид, не излучая страх.
У Персефоны – слёзы на глазах.
92. И души умерших, и боги онемели.
О жажде, голоде своих забыл Тантал.
Сизиф свой камень вкатывать не стал,
А судьи Минос с Рамадантом, еле
Удерживая плач, закрыли лица.
Трехликая Геката отвернулась –
Слеза печали и её коснулась.
Орфею даже удалось добиться
Эриний тронуть пением своим.
Какое горе приключилось с ним!
93. Звучат всё тише струны золотой
Кифары, тише песнь Орфея,
И даже боги лучше не сумеют
Очаровать мелодией простой.
Пусть боги тоже чтят простых людей,
Того желал страдалец Прометей.
94. Немая тишина. Глубокое молчанье
Прервал Аид. К Орфею обратился:
«Клянусь водами Стикса, ты добился
Того, что я твое исполню пожеланье.
Поистине, ты впечатлил меня,
Явил ты силу вечного огня».
95. Орфей Аиду отвечал: «Владыка,
В свое ты царство всех нас принимаешь.
Все смертные – твои с последним криком,
Испытывая сердце, вопрошаешь,
Здесь каждому обещано мученье,
Молю, владыка, сделай исключенье.
96. Жена моя совсем юна была,
Цветок весенний нимфа Эвридика,
От яда скоротечно умерла
Змеиного, молю, верни, владыка,
Супругу к жизни, время пронесется,
Она, состарившись, сюда опять вернется.
97. В страдании, великий бог, я безутешен,
Ведь если б у тебя отняли Персефону,
Страдал бы ты, как я сейчас, конечно,
Верни её, пусть вопреки закону,
Но над законом смерти ты – владыка,
Молю, живой пусть станет Эвридика.
98. Для царства твоего она юна!».
Задумался Аид. Молчали боги.
И, наконец, сказал: «Легка её вина,
Верну тебе, веди в свои чертоги,
Но есть условие одно, пока в пути
Ты за Гермесом будешь следовать исправно,
А Эвридика за тобой, теперь о главном,
Ты видеть должен то, что впереди,
И если мельком даже взглянешь ты назад,
Душа жены твоей вернется снова в ад
99. Вернется навсегда». Орфей согласен.
Спешит скорее он в обратный путь.
Гермес явился тотчас же, вернуть
Смог Эвридики тень: «Путь безопасен,
Ты обнимаешь душу лишь одну,
Идем скорее, путь довольно сложен».
Орфей глядит, глаз оторвать не может:
«Любимая жена, тебя вернуть
На землю к жизни обещал Аид –
Тебя в родное тело возвратит».
100. Отправились. Гермес их вел дорогой
Из царства мертвых. На ладье своей
Их переправил через Стикс Харон. Немного
Погодя, добрались до тропинки и по ней
Взбирались на земли поверхность к свету.
Трудна для путника весьма тропинка эта.
101. и крутизна, и камни, и тревога.
Идет ли вслед за ним жена его,
Лишь сумерки – не видно ничего.
Ох, не отстала бы, весьма трудна дорога,
Ох, страшно в этой вечной мгле скитаться,
И начался кошмар воображаться
102. Орфею. Вдруг жена давно отстала?
А может, обманул Аид его?
Прислушался – не слышно ничего.
Вести любимую Орфею было мало,
Он знать хотел о том наверняка,
И каждый шаг тянулся как века.
103. Волнение уже достигло пика,
Не выдержал и посмотрел назад,
Увидел почти рядом Эвридику,
И руки протянул, но прямо в ад
Уже несло её всё дальше в мрак теней,
От ужаса окаменел Орфей.
104. Стоял, стоял, отчаяньем охвачен,
Казалось, жизнь покинула его,
Последний шанс спасти её потрачен,
Лишь темнота и больше ничего,
Он сделал шаг, другой, назад пошел,
И к мрачным водам Стикса подошел.
105. Решил Орфей вернуться снова к трону
Аида, чтоб молить богов опять.
В ладье увидел старого Харона,
Но на кифаре он не мог играть,
Дрожали руки от переживаний,
Теперь был он виновником страданий
106. Любимой Эвридики, и напрасно
Просил, молил Харона об услуге
Обратно провести его к супруге,
Тот головой качал лишь безучастно
Не тронули его мольбы певца.
Орфея скорби не было конца.
107. Семь дней и семь ночей он пребывал
На берегу рыдал и сокрушался,
Молить Харона больше не пытался,
И будто всё вокруг позабывал.
Перед глазами – кроткий взгляд жены.
Как трудно жить под тяжестью вины.
108. На день восьмой решился он вернуться
В родную Фракию от мрачных берегов,
А дальше - череда ночей без снов,
И вереница дней как сон, проснуться
Орфей уже не мог, и не хотел того,
И кто встречал его, так только одного.
109. Четыре года минуло с тех пор.
Что оставалось – петь, играть и выть,
И на мгновение не мог её забыть,
Не мог простить себя за тот прощальный взор.
Слетались птицы и со множеством зверей
Его все слушали, когда он пел о ней.
110. Однажды так сидел Орфей и пел,
И вдруг вдали тимпанов звон раздался,
Толпой киконских женщин отмечался
В честь Вакха праздник; кто-то разглядел
Певца фигуру одинокую и вот
Под смех толпа уже к нему бредет.
111. Приблизились. Вакханка закричала:
«Он – ненавистник женщин, бей его».
И, обезумев будто, но с чего?
Берет и запускает для начала
В Орфея камень. Тот к ногам упал –
Прощения просить как будто стал.
112. Но пение Орфея заглушалось
Вакханок криками, а те, как стая птиц,
Бросали с обезумевшими лицами
В него каменья градом. Всё смешалось.
Напрасно молит о пощаде и прощении
Орфей. Лицо багрово и разбиты руки,
Кифары золотой умолкли звуки,
Прекрасного певца умолкло пение.
Орфей упал, дыханье прервалось.
Какую красоту сгубила злость!
113. А труп певца разорван был на части,
И в реку Гебр брошена кифара.
Такого смертным не давалось дара.
Природа, плакала, казалось о несчастье,
Все звери, птицы и деревья, даже скалы
Скорбели, что Орфея вдруг не стало.
114. Душа переселилась в мир теней,
Кифара поместилась средь созвездий.
Он ждал, и встретил радостно возмездие,
Поскольку жизнь вся заключалась в ней.
Они брели. Цвел мрачный асфодел.
Он без боязни на нее глядел.
