Староверка

Боровск. Тюрьма. С охраной в казематы

Ведут её. И в пламени свечи

Тот гордый профиль, непокорность взгляда

Надменные не видят палачи!

 

Что ж дело сделано! Какие кривотолки?

И потирает руки патриарх.

Беседы Никона с царём так были долги.

Но если всё озвучить в двух словах…

 

Её отступничество – вот была задача!

Синод поставил. Но, стойте, как?

За то, что крестится и молится иначе,

Боярыню – в опалу, в ад, во мрак?

 

О! Монастырских тюрем коридоры,

Вы уж такое видели не раз!

Цари всегда ведь на расправу скоры.

И плачет кровью золотой иконостас.

 

Она заходит в келью – голый камень.

Одна подстилка – вот её постель.

И трижды осенив себя крестами,

Она закрыла кованую дверь.

 

Из прошлых дней счастливые картины

Всплывали перед нею чередой:

Замужество, семья, рожденье сына.

Крещение и вдовство, и постриг свой…

 

Её везли в санях, не дав проститься,

По насту ледяному, торопясь,

Мелькали вёрсты, церкви, чьи-то лица.

Молчала, никому не покорясь!

 

Душа молилась, тихо и без плача.

И поднимались тонких два перста.

Старообрядка – вот что это значит.

«Спасибо, Господи!» - шептали те уста…

 

Когда и кто разрушил ту могилу -

Нет сведений, уж больше трех веков.

Райком построить выгоднее было.

Часовню же на месте на другом…