Меня расстреляют в 17-ом!
Меня расстреляют в семнадцатом!
И грудь, заслоняя рубахой,
на "пли!" на асфальт постелю.
А если начнут разбираться, то
навряд ли повергнет монарха
простой обездоленный люд.
Войдёт в кабинет старослужащий,
тревожно ко мне обратившись
(замнёт еле слышно скула):
мол, сдайте, товарищ, оружие…
И, будто бы прут в пассатижи,
зажмётся обида в кулак.
Сползёт кобура с портупеи, но
оставлю я слово под нёбом,
как лезвие тайный агент.
Сорвёт он шеврон неуверенно,
посыплются звезды и оба
плеча потеряют просвет*.
Быть жертвам в любой революции.
И если короткая спичка,
то к стенке с улыбкой пойду.
Присягами и конституцией
мой образ для мира напичкан,
притянет внимание дул.
Меня расстреляют в семнадцатом.
И грудь, заслоняя рубахой,
на "пли!" на асфальт постелю.
А если же сопротивляться, то
навряд ли повергнет монарха
простой обездоленный люд.
*просвет как элемент погонов
