***

Своё вхождение в звёздную страсть я помню как явное разделение жизни на "до" и "после". Случилось это в тринадцатилетнем возрасте в далёком 82-м году в литовской деревеньке, куда я приезжал к бабушке на каникулы. По вечерам я часто ходил с ней забирать коров с поля, а после она их доила в своём дворе под открытым небом, затягивая процесс, как правило, допоздна. Я же обычно стоял рядом, резвясь и беседуя с ней.

В этот поздний вечер я почему-то стал как-то особенно пристально вглядываться в звёздное небо, и необычное романтическое настроение посетило меня. Август приближался к своей середине, небо начинало благоухать после периода коротких летних ночей, я же не знал о нём абсолютно ничего, вплоть до расположения Ковша. Вдруг, я впервые увидел, как на небе что-то ярко пролетело, чирканув полоскою света, и меня внезапно стало осенять, что там есть своя интересная жизнь со своими загадочными динамичными явлениями. Помню, как не смог уже оторвать глаз от неба, увидел ещё что-то летящее, затем ещё и ещё. Пока бабушка доила, я насчитал штук 7-8 "быстро мелькающих" и примерно столько же "медленно и стабильно летящих". Интуитивно, первую группу объектов назвал "кометами", а вторую - "метеоритами" (спутники). С неимоверной жаждой и томлением узнать про небо всё я проводил остатки тех каникул в деревне. За коровами с бабушкой по вечерам я просто летел, и встречал на темнеющем небе появление первых ярких звёзд, расположение которых стал запоминать. Само темнеющее ясное небо уже сносило голову, появление Веги в зените приводило в восторг, несмотря на сильную ломоту в шее. За ней, чуть позже из Космоса выходили и остальные звёзды Летнего треугольника, на западе появлялся Арктур, на севере - фантастическая переливающаяся всеми цветами Капелла. Что же это за загадочные светила, в которые я пялился лишь духом, а не умом, продолжая подсчёт своих "комет" и "метеоритов"?!

Каждую ночь я стал задерживаться во дворе дольше обычного. Помню, как был удивлён тому, что страх внезапно покинул меня, когда стал уходить один через лесок, окружавший двор бабушки, чтобы выйти на лучшие обзоры горизонта и увидеть новые светила. Раньше я боялся ночного леса.

Когда вернулся с каникул в свой Вильнюс, первым делом побежал в библиотеку за астро книгами, взял "Звёздную азбуку" Зигеля, которую за пару недель переписал, заполнив почти целиком общую тетрадь в 96 листов. Если просыпался в ночные часы, то первым моим действием было - залезть на подоконник, высунуть голову в форточку и справиться о небе. Если оно было звёздным, то сон убирало как рукой, и я втихаря принимался за наблюдения. Это был интереснейший период моего знакомства с новыми созвездиями. Так, однажды, в моей форточке появился и долгожданный красавец Орион!

Затем всплески эйфории с появлением монокуляра 30х8, Трубы "Турист-4" - зарисовки спутников Юпитера, путешествия по Лунным морям и кратерам, двойные звёзды, яркие туманности, Солнечные пятна. Трубу "Турист" я всегда возил с собою. Помню большую радость, когда проездом, оказавшись с матерью поздней ночью в Полоцке, побежал с трубой на ж/д мост и впервые в жизни увидел воскового цвета Сатурн в 10 Х, да ещё и приплюснутым по форме (будто лимончик), с намёком на кольцо. А затем, полнота счастья, смешанного с разочарованием при появлении "Алькора"!, который любезно купил папа, и Большого школьного рефрактора, который он однажды принёс как списанный на работе, хоть и без окуляра, но в хорошем состоянии... Так, если вкратце, открылся и мой канал, сделавший меня пожизненным пленником неба. Благодарю судьбу за этот дар и все обстоятельства, содействовавшие сему.

 

 

***

Итак, я стал счастливым пленником. Самостоятельно штудировал потихоньку что мог - календари простые и астро, книги библиотечные и магазинные, и конечно, учебник Воронцова-Вельяминова, содержащий карту с накладным кругом. Выписывал уже тогда не только "Техника молодёжи", "Наука и жизнь", но и культовое издание "Земля и Вселенная". И даже, если очень многого я не понимал в этом серьёзном журнале, для меня большим счастьем носить его в портфеле и тихонько листать на уроках.

Например, о таком раскладе я не смел и мечтать: я в обсерватории, в ассистентах у научного сотрудника, телескоп в работе и т.д. Но я иногда осмеливался мечтать о том, что каким-то невероятным образом становлюсь уборщицей в обсерватории, и я уже как бы не совсем чужой в ней, дышу одним воздухом с телескопом, учёными, и какие-то крохи впечатлений перепадают и мне. Встретить же просто человека, интересующегося астрономией, для меня было сродни встрече с инопланетянином. Безоговорочным кумиром моим был Галилей со своими первыми трубами и чудо открытиями.

И вот, я неожиданно встретил такого человека. На летней трудовой практике нас отправили на работу чистить лес, где присутствовали сразу 2 параллели одного класса. В перерыве мы сели перекусить на поляне, достали термосы, бутерброды, и... глазам своим не верю... один парень из параллельного класса читает брошюрку на которой красуется вызывающее бурный прилив адреналина слово "Астрономия". Оказалось, это был журнал "Астрономия и космонавтика", который этот парень выписывал. Я плотно подступил к нему, засыпал его вопросами. Он выглядел слишком взросло и зрело для нашего возраста, был отличником и слыл гордостью класса, что окружало его невидимым ореолом, создавая между мной и им психологический барьер. Но я, преодолевая этот барьер, узнал не мало. Астрономия была его увлечением, но не главным, как оказалось потом. У него даже были какие-то связи с обсерваторией, к чему-то в ней он успел каким-то боком прикоснуться, были у него и какие-то наблюдения в телескоп (судя по описанию, это "Мицар"). Я ему тоже немного поведал о своём увлечении, показал имеющуюся при себе книжку, познакомились. Каждый новый трудовой день был для меня поводом встретиться с этим парнем и разделить общую радостью. Я ходил вокруг него и с собачьей преданностью искал взаимопонимания и участия, но в его душе подобного явно не происходило, и в одной из ситуаций он просто рявкнул на меня, дабы я отстал от него, наконец. Мне стало кое-что понятно, и это был мой первый опыт в понимании отсутствия духовного единства, где, по моим представлениям, оно должно было быть гарантированным.

Долгое время самыми надёжными моими друзьями были маленькие, но верные оптические приборы, которые сопровождали меня везде. Но, вот, произошло крупное событие в моей жизни - появился настоящий телескоп "Алькор"! Отец не устоял перед моей настойчивостью в увлечении. Сто тридцать пять рублей - и вот это чудо в деревянном ящике с неповторимым и на всю жизнь запахом, и с эталоном воплощения блефа в виде книжки-паспорта, оформленного фотографиями, якобы как образец доступного для этого телескопа. Но это лишь деталь, от которой статус "Алькора" в семье астронома нисколько не умалялся.

Приезд "Алькора" в деревню был встречен бабушкой довольно враждебно. Дело в том, что мой отец, хоть и был школьным преподавателем физкультуры, но к быту и своей внешности относился достаточно небрежно. А моя суетливая и заботливая бабушка жила для своих сыновей, периодически пополняя их гардероб дорогостоящими покупками из одежды. Узнав о цене "Алькора" она долго причитала и ругала отца, приговаривая: "За эти деньги костюм можно было тебе справить, а ты бездарно просадил свои отпускные". А одноногий "Алькор", располагавшийся на полянке перед домом приносил, тем временем, мне много радости, вперемежку с некоторой долей огорчений. Бабушка жила в дивном уголке, практически прямо в хвойном лесу, недалеко от реки. А по соседству с ней жила одинокая старшая сестра её. Обе они, будучи эталоном людей, вросших в землю, частенько беседовали вечерами о делах весьма насущных, затем цёця Стасе возвращалась к себе домой, опираясь на палку. Дух мой томился в такой компании, но наблюдать за ними было, конечно, весело... В один из поздних вечеров я вижу тётку, медленно плывущую домой по тропинке вдоль поляны, где разместились я и "Алькор". Будучи довольно вредным по натуре, я не мог пройти равнодушно мимо диссонанса, возникающего между моим полётом души и их "не пойми чем" (так мне виделась жизнь окружавших родственников), поэтому с долей ехидцы предложил я цёце Стасе посмотреть в свой телескоп. Она же, продолжая ковылять дальше, лишь угрожающе замахнулась палкой в сторону "Алькора" и произнесла: "Сейчас я разобью это твоё поскудство"... А бабушка дико забавляла меня такими наставлениями: "Когда заберут в армию, ни в коем случае не признавайся, что ты интересуешься звёздами, а то тебя отправят служить к ракетам, а там заработаешь радиацию". Правда, я не понимал, к каким ракетам меня направят - космическим или ракетам-орудиям, не понимала этого явно и она, но мне было весело чрезвычайно... Так я, собственно, и болтался одинёшенек во Вселенной, где-то между цёцей Стасей и Туманностью Андромеды...

Но вот, немного повзрослев, я решился пойти в Мекку, в край фантастический, где астро собратья ходят пачками, а музыка сфер звучит не смолкая. Я стопы направил в станцию "Юных техников" в Вильнюсе, где на верхних этажах (девяти или двенадцатиэтажного здания - уже не помню) находился "Астрономический кружок". Руководил им кандидат наук, пишущий статьи по астрономии в популярных литовских журналах и книгах. Класс, в котором проходили занятия, был оформлен соответствующим образом, с наглядными пособиями и фотографиями небесных тел, в одном из углов красовалось множество "Алькоров" на штативах. Ребят-кружковцев плохо помню, но они произвели впечатление маленькой толпы, атмосферу которой я не понял. Руководитель поспешно преподавал нам какую-то теорию, нередко отлучаясь по своим делам, а мы оставались одни, ничем не объединённые, и уж точно священного огня я там не почувствовал. Говорили о каких-то возможных будущих наблюдениях, но как-то не убедительно и не зажигательно... Однажды, наставник сказал, что по случаю ясного неба мы сможем понаблюдать. Он достал из дальней комнаты телескоп, который поразил меня. Это был гигант - Ньютон со 180-ю мм. главного зеркала на системе типа Добсона, но совсем невысокий с несъёмном круглым основанием и вилкой, всё выполнено из лёгкого окрашенного металла. Со слов руководителя, это был самодельный подарок ему от приятеля. Выключили свет, открыли окна. Осень... Пробежавшись бегло по созвездиям, решено было наблюдать Туманность Андромеды. Наш руководитель начал поиск галактики, но, поскольку телескоп был без искателя, пошарив некоторое время по небу, он бросил это дело, заявив, что найти её не получается. И тут он вновь отлучился, оставив нас одних. Ребята не очень уверенно начали совершать какие-то действия с оптикой, больше с "Алькорами". Решил попробовать и я, подошёл к "гиганту", относясь к нему, словно к своему "Алькору". В голове чётко всплыли ориентиры, и вскоре искомая галактика была найдена. Радости, конечно, не было предела, но больше оттого, что я не зря проводил свои ночи на поле у бабушки. Туманность Андромеды была видна отчётливо, но не дотягивала до ожидаемых результатов, мы ведь смотрели в черте города... Через некоторое время я покинул кружок. Этой же осенью долго проболел, а когда выздоровел, то уже не решился возвращаться в него. И меня туда не тянуло . Лишь иногда посещали мысли о похищении этого телескопа-гиганта... Судьба распорядилась, чтобы я формировался в одиночку, ограждая меня от духа формализма, который, как показала жизнь, вполне уютно может себя чувствовать в моём любимом увлечении...