Армия
Армия будет в твоих руках даже когда ты лишишься рук. Тонкие пальцы твои не в такт будут стучать, извлекая звук из перемеленных в крошку тел, из переломанных ног и спин...
Если Бог этого не хотел — как же он все это допустил?
Ты — кукловод, воевода, мим, сказочник чёрный, посланник зла. Ты только ими и был любим, — жертвами темного мастерства. Тускло мерцает луна в окне — так же, как тысячи мёртвых глаз. Армия будет верна тебе, армия будет и в этот раз слепо идти в миллионный бой, биться не насмерть, а навсегда
Их, как скотину, — да на убой: трупами полнится мать-земля.
Трупами полнится белый свет — армия будет в твоих руках. Даже спустя много сотен лет ты ещё будешь существовать, будешь вести их на смертный бой, кости погибших сметая в пыль.
Если в тебе ещё есть любовь: как же ты все это допустил?
Лучше уйти на войну, чем в плен: этим меня ты завербовал. Я ненавидел тебя — взамен ты мне отмщение даровал. Я отомстил за свой дом и кров, каждой скотине смотрел в лицо.
Может быть, это и есть любовь — мир изничтожить от подлецов?
Горько лежать среди мёртвых тел, в мёртвые лица глядеть — устал.
Я отдаю свой клинок тебе: смерть моя будет в твоих руках.
Если Бог этого не хотел — как же он все это допустил?
Ты — кукловод, воевода, мим, сказочник чёрный, посланник зла. Ты только ими и был любим, — жертвами темного мастерства. Тускло мерцает луна в окне — так же, как тысячи мёртвых глаз. Армия будет верна тебе, армия будет и в этот раз слепо идти в миллионный бой, биться не насмерть, а навсегда
Их, как скотину, — да на убой: трупами полнится мать-земля.
Трупами полнится белый свет — армия будет в твоих руках. Даже спустя много сотен лет ты ещё будешь существовать, будешь вести их на смертный бой, кости погибших сметая в пыль.
Если в тебе ещё есть любовь: как же ты все это допустил?
Лучше уйти на войну, чем в плен: этим меня ты завербовал. Я ненавидел тебя — взамен ты мне отмщение даровал. Я отомстил за свой дом и кров, каждой скотине смотрел в лицо.
Может быть, это и есть любовь — мир изничтожить от подлецов?
Горько лежать среди мёртвых тел, в мёртвые лица глядеть — устал.
Я отдаю свой клинок тебе: смерть моя будет в твоих руках.