ДЕД

Ветер рычал, и свинцовые тучи

клином косым в небесах

грозно врезались в лохматые кучи

газовых сфер. В кружевах

тонких, нарядных из дымки закатной

в ночь уходил горизонт.

Как по панели цветной, циферблатной

прыгал светящийся фронт.

Был грозовым он, похожим на взрывы

бомб и зенитных ракет.

Мир не казался ни злым, ни фальшивым,

был он родным. Старый дед

ржавый засов на калитке задвинул

и поспешил под навес.

Деда с утра вдруг покинули силы.

Взгляд не сводя свой с небес,

тихо молился старик, чтобы боги

не довели до беды:

в вечность он должен уйти крепконогим

сам, без пустой ерунды.

В прошлом году провожал он старуху:

бабку свою и жену.

В небе была ещё та заваруха,

напоминала войну:

те же раскаты небес грозовые,

капли дождя, как свинец.

Был одиноким в ту ночь он впервые,

думал, совсем не жилец.

Выжил. Один в белой хате просторной

год уже век коротал,

часто с бессонницей столь непокорной

он до рассвета мечтал,

как к своей бабке заявится скоро.

Ждёт она. Он – остолоп,

вроде силён ещё, бодрый, не хворый,

всё заготовил: харч, гроб,

с фельдшером Фролкой в деревне соседней

дед сговорился о том,

если звонка в день недели последний

он не отправит - гуртом

пусть всей деревней к нему прибывают,

чтоб схоронить по-людски.

В небо с опаской взглянул: заливает!

Крепко зажал кулаки.

Месяц к нему не пройти, не проехать -

не доберутся поди.

Ладно, старуха, ужо не до спеха.

Месяц ещё погодим.