Танго на поехавших крышах
Танго на поехавших крышах.
Страусы на сломанных лыжах.
Радио на клетчатой кухне.
Яйца куриные стухли.
Сон лежит в бреду и кошмаре.
Дом стоит в огнях и пожаре.
Часовые мокнут под душем,
Но пожар, должно быть, потушат.
Саван и в саванне логичен.
Соблюсти приличия - прилично.
Бастион встречает полдень из пушки,
Но на уши давит подушка.
С выходом спешат и со входом.
И с мостом боятся и с бродом.
Ни о чём мурлыкает кошка.
Дорога к обеду и ложка.
Вся любовь до лестничной клетки.
Голуби на сломанной ветке.
Набухают почки и грозы –
Повод посмеяться сквозь слёзы.
Посмотрю – захочется тоже.
Насмотрюсь и стану дороже.
Голова, как спелая груша.
Сухари, как правило, сушат.
Комом стоит всё это в глотке,
С тем и подхожу к сковородке.
Под столом столуются мыши…
Танго на поехавших крышах.
1987г.
Страусы на сломанных лыжах.
Радио на клетчатой кухне.
Яйца куриные стухли.
Сон лежит в бреду и кошмаре.
Дом стоит в огнях и пожаре.
Часовые мокнут под душем,
Но пожар, должно быть, потушат.
Саван и в саванне логичен.
Соблюсти приличия - прилично.
Бастион встречает полдень из пушки,
Но на уши давит подушка.
С выходом спешат и со входом.
И с мостом боятся и с бродом.
Ни о чём мурлыкает кошка.
Дорога к обеду и ложка.
Вся любовь до лестничной клетки.
Голуби на сломанной ветке.
Набухают почки и грозы –
Повод посмеяться сквозь слёзы.
Посмотрю – захочется тоже.
Насмотрюсь и стану дороже.
Голова, как спелая груша.
Сухари, как правило, сушат.
Комом стоит всё это в глотке,
С тем и подхожу к сковородке.
Под столом столуются мыши…
Танго на поехавших крышах.
1987г.
